— Как будто вам вкус крови и наживы не ведом? — усмехнулся я. — Как будто он неведом мне. А ещё я знаю, каков на вкус дешевый популизм. Не надо меня им кормить.
Лишь попав в этот мир, я впервые так близко соприкоснулся с элитой общества. Поначалу общаться с ними было не просто. Сейчас уже хорошо понял сущность этих людей. Я не один из них. Никогда им не стану. Слишком другие вещи закрепила во мне жизнь. Чтобы стать порядочным, эффективным кровопийцей, желательно либо вырасти в подобающей атмосфере, либо иметь нужные склонности. Ни того, ни другого у меня нет. Однако эти люди более для меня не загадка. И если с Сенатом мне приходится считаться, то играть по правилам канртегских воротил я не собираюсь.
— Ваши ошибки — ваша проблема. Хорошенько подумайте над предложением, которое собираетесь мне сделать. Не надо перекладывать вину на чернь. Вы сами ослабили хватку, годами упивались своей жадностью, а скупой платит дважды, и очень часто собственной головой. Ваши пока на плечах. Думайте.
И под аккомпанемент гнетущей тишины я покинул зал. Эхо наших шагов разносилось по коридорам дворца, словно победный марш. На выходе нас встретил превентор из когорты Клестуса.
— Центурион велел передать вам, что тело нашли.
— Отлично, — кивнул я.
Речь, разумеется, шла о трупе того негодяя, что сыпанул яду сагиттариям Двадцать Первого. Полагаю, его прикончили свои же, чтобы обрезать нить, ведущую к ним. Посмотрим, удосужились ли они выжечь тень. Если нет, их ждет сюрприз.
Где-то через полчаса в одной из башен обвода городских стен я уже склонился над обезображенным мертвым телом. Превенторы хорошо постарались. Труп пытались сделать неузнаваемым. Отрезали нос, уши, пальцы, собирались расчленить, но видимо кто-то спугнул убийц. Отрубили только левую ногу по колено. Затем тело бросили в водосток серого квартала, но оно зацепилось, и течение не унесло его в море. Трупу сильно досталось, но тень была цела. Сосредоточившись, я увидел, как проступают контуры призрачного образа. Мог теперь увидеть прижизненный облик канртенца. Узкое, болезненное лицо, грязно-седые волосы, бесцветные глаза. Худой, невзрачный, с выбитым передним зубом. Жалкий человечек проклятого города, посмевший загубить героев.
— Ты слышишь меня? — спросил я, заглядывая в призрачное лицо, взгляд которого был рассеян.
— Подождать… Я смогу уехать, — шептал призрак. — Сорок пять серебром. Птичий город. Я уплыву. Берска. Я смогу.
Мертвые глупы. Так говорила мне Арамиа, и я сам мог в этом убедиться. Тень канртенца завязла в полусне предсмертных мыслей. Он, похоже, чего-то ждал незадолго до своего убийства.
— Кто заплатил тебе? — на всякий случай спросил я. — Сорок пять серебром заплатили? Хотел уехать на эти деньги?
Я пытался цепляться за фразы, которые он мне говорил. Возможно, получится пробудить в его памяти нужный ассоциативный ряд.
— Сулим. Красотки. Храмы любви. Убили Хену. Имперские скоты. Черви. Я должен подождать…
Надо запоминать имена и названия. Берска, Хена. Пусть Клестус все это проверит.
— Убили Хену? Имперцы?
— Хена. Тупая сука. Хена. Скучаю. Пошла под Тень Двух. Хена. Забыть. Надо уехать и забыть.
Тень Двух? Заведение или какой-то квартал? Тоже надо будет уточнить.
— Добавь рыбью горечь, — продолжал призрак. — Вот тебе. Пусть скоты подвергаются.
Рыбьей горечью назвали яд, который был использован для диверсии.
— Кто дал тебе отраву? Кто дал горечь?
— Верить? Нет? Обманут. Да. А что терять? Суки.
По итогам общался с мертвым отбросом Канртега раза в три дольше, чем с элитой проклятого города. Я проявил максимум терпения, выслушивая однообразные ответы мертвеца. Он же балансировал между сладкими мечтами о теплом Сулиме и страхом подставы. В его сознании мечты перевесили опасность. В реальном мире ублюдка искромсали и бросили в тоннель водостока.
Я извлек из потоков сознания множество названий, которые передал Клестусу. Возможно, по этим обрывкам нити удастся-таки вытянуть следующее звено заговора. Пока выжигать тень ублюдка не будем. Он может ещё пригодится.
«Как же этот город утомляет», — пожаловался мне Фальвус. — «Как стоячая вода собирает все болезни, так и канртегцы впитали в себя худшие черты людского рода. Их сердца больны подстать телам. Отдохните от холодных камней и ступите на палубу из славного итирийского дерева. Приглашаю вас вместе с окружением и сыном на ужин».
«Благодарю. Если дела отпустят — непременно».
Я вернулся в свой бастион, где-то какое-то время из режима стратегии проверял безопасность размещения легионов. Меры предосторожности следовало усилить. Особенно это касалось обеспечения водой и провиантом. Исполнитель мертв, но до заказчиков мы пока не дотянулись.