– А ну-ка, хватит! – заругалась нянюшка. – Ишь, расшалились! Взрослые же совсем, а всё дерётесь. Тебе, Лайсве, вообще стыдно должно быть: свадьба скоро, дети, хозяйство, дом одной вести придётся, мужа голубить, а ты всё брата задираешь. Женщина должна быть кроткой, покорной и ласковой, а не дерзить и кулаками размахивать.
– Да, нянюшка, – Лайсве вернулась на прежнее место, но паршивец Вейас показал ей язык.
Обидно! Почему это так плохо – оставаться ребёнком?
– Вот, посмотри, подарок для жениха, – вынув ткань из пяльцев, Лайсве протянула её нянюшке, чтобы отвлечь от потасовки. Не приведи Безликий, ещё отцу наябедничает! – Красиво?
Старуха покрутила вышивку в руках, разглядывая её подслеповатыми глазами. Выверенный до последнего стежка узор: белая горлица с мечом в когтях на голубом фоне – родовой герб Веломри. Внизу девиз золотом: «Наше сердце легче пуха».
– Искусно, – кивнула нянюшка. – И дорого.
– Сама на ярмарке нитки выбирала, – улыбнулась Лайсве. – Не хуже, чем у мамы?
– Алинка большой мастерицей была. Такие узоры выходили из-под её пальцев, что нельзя было глаз оторвать, словно вся жизнь в них заключена, – разоткровенничалась нянюшка и тяжело вздохнула. – Твой узор красивый, конечно. Видно, что старалась. Но он холодный, нет в нём души, понимаешь? Огня нет.
Вейас зашевелился на диване, потянулся к Лайсве, чтобы утешить, но она отпрянула:
– Ну и ладно.
Захотелось выбросить дрянную вышивку в камин. Нет, здесь нельзя. Лучше у себя. И не показывать слёз. Веломри не плачут. Никогда.
Забрав у нянюшки вышивку, Лайсве улыбнулась, как требовал этикет, и побежала к себе, забыв даже пожелать спокойной ночи. Опять заругают! Но так гораздо лучше, чем показать слёзы.
Лайсве распахнула окно спальни и проскользнула в узкий проём, прошлась по парапету до приметной башни, ухватилась за выступ, подтянулась и нырнула в щель бойницы. Худая и невысокая, она всегда находила место, где спрятаться ото всех и помечтать в одиночестве.
Ночная прохлада бодрила. Здесь наверху хорошо: лежать на смотровой площадке, разглядывать звёздные рисунки и размышлять.
Лайсве перебирала пальцами вышивку. Столько усилий потрачено на идеальный узор, но всё равно никому он не понравился. Нет души. Можно купить дорогую ткань и нитки, можно обрисовать силуэт мылом и наловчиться делать ровные стежки. Но где взять душу, если её нет?
Вышивка выскользнула из пальцев и упала на пол. Лайсве достала из-за пазухи медальон с портретом и принялась рассматривать изображение своей матери. Та была южанкой, очень красивой: темноволосая, темнобровая, кареглазая. Большая искусница: прекрасно шила, вышивала, рисовала, пела и танцевала. Все её обожали, особенно отец с нянюшкой. Всё, что Лайсве о ней знала, – с их слов. Мама умерла сразу после родов. Отец до сих пор тосковал, хоть и не говорил об этом.
Лайсве и Вейас совсем на неё не походили: оба светловолосые настолько, что казались седыми. Глаза холодные – кристально-голубые, как у отца. Брат выделялся мелкими точёными чертами и холёной красотой. Лайсве же свою внешность недолюбливала и чувствовала себя совсем не такой, какой отражалась в зеркале, когда её рядили в роскошные платья из сверкающей парчи и бархата и делали сложные, высокие причёски. Окружающие же считали её милым сорванцом в юбке, которому ещё только предстояло расцвести в прекрасного лебедя.
Сейчас же её больше волновала помолвка. В детстве на каждый день рождения Лайсве загадывала, чтобы её мужем стал сильный и благородный рыцарь, который бы обожал её и хранил ей верность до конца своих дней, но после недавнего сна одержимая любовь перестала казаться ей такой уж привлекательной. Может, это из-за волнения перед помолвкой, ведь волноваться было о чём!
Жених родом из Заречья, он увезёт Лайсве в свой жаркий степной край. Там нет ни лесов, ни каменистых пригорков, даже снега не бывает. Что за зима без снега? Днём с этой заброшенной башни виден и густой бор на юге, и прозрачные озёра на западе, и гряды древних курганов на востоке, и вьющаяся меж холмов дорога на севере. Как жить без всего этого? Без шалостей Вейаса, без назиданий отца, без нянюшкиных сказок. Хозяйство, дети... Какие дети, ведь Лайсве сама ещё ребёнок? Ребёнок, который не желает вырастать. А церемония взросления всего через пару недель!