Так хотелось научиться к этому времени делать хоть что-то идеально, как мама. Нет души... Может, её нет, потому что нет мамы? Она бы рассказала и про красоту, и про мужа, и про рукоделие. Почему боги забрали её так рано? Нянюшка права: не людям о них судить.
Лайсве подняла вышивку и вгляделась внимательней. Хорошо, что не сожгла: жених через пару дней приедет. Без подарка-то стыдно встречать, а ничего лучше она уже не придумает. Как говорит нянюшка, главное – внимание. Лайсве уж постарается быть внимательной и любезной. Тогда всё получится идеально.
Она снова взглянула на небо. Чёрный бархат с россыпью алмазной пыли, луна ещё неполная, словно от головки сыра отрезали кусочек сбоку. Сверкнула звезда и понеслась к земле, будто рисунок Охотника подмигнул, напоминая о сне.
Отбросив страшные видения, Лайсве взяла лишь то, что её очаровало – Огненного зверя на фоне беспроглядного Мрака. Именно его вышьет следующим и подарит отцу на прощание. Хорошо, что красных ниток осталось много. Нужна чёрная ткань. Жаль, что из неё только траурные одежды шьют, но найти можно. Надо торопиться. И плевать на кошмары!
***
Месяц пути пролетел незаметно. На воле дышалось свободней, и синее небо над головой придавало сил.
Весна севернее Заречья оказалась куда более сырая. Чавкала и расползалась под копытами почва, деревья убрались девственно-зелёной листвой, свежа была молодая трава. Яркое солнце ещё не грело. Воздух звенел от птичьих трелей. Мелькало на грани зрения пробудившееся в лесах зверьё. Хмельно и раздольно. Только вечные жалобы Йордена мешали. То холодно, то жарко, то под низкими ветками пригибаться приходится, то болотом воняет и конь на кочках спотыкается, то спать по ночам невмоготу из-за волчьего воя на опушке. А виноват, ну кто же, кроме Микаша? Хотя дорогу вовсе не он выбирал, просто ехал в сопровождении.
Резерв потихоньку восстанавливался: вернулись лёгкость в движениях и острота зрения, тело полнилось живительными соками. Былые тревоги казались несуразными: излечился же! В одной книжке говорилось про рискованный способ увеличивать мощность дара: всегда работать на пределе возможностей, доходить до опасной грани, чуть раздвигать свои горизонты. Может, попробовать ещё? Стать по-настоящему великим?
Микаш усмехнулся своему тщеславию. Если бы ещё эти способности кому-нибудь были нужны! А так… вот уйдёт он после этой поездки, оставит коня и меч. А без них уже как без рук и без ног – калека. Что он умеет, кроме как демонов по долам и весям гонять? Да и решали за него всю жизнь другие: мать, потом лорд Тедеску. Микаш прибился бы к селу победнее, вспомнил ремесло пахаря, да только люди его дар не хуже демонов чуяли и чурались.
Восемь лет назад Микаш узнал, что ему нет места среди людей. Был такой же весенний день.
1518 г. от заселения Мунгарда, село Остенки, Заречье, Веломовия
Пахло грозой. Он шёл с поля, где корчевал пни вместе со взрослыми мужиками. Свой участок Микаш давно очистил, но соседский мальчишка сильно повредил спину, и его отец, Грацек, попросил подсобить, чтобы управиться засветло. Такое от него исходило отчаяние, что Микаш не смог отказать. Теперь возвращался в ночи, потный и чумазый, как маленький демон-трубочист.
Поясница ныла, ноги не сгибались, в голове шумело от усталости, а ведь он хотел ещё в ночное идти табун выпасать. Коневоды всегда хорошо платили: сеном, овсом и даже овечьей шерстью. Мать ткала из неё пряжу и продавала, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Заругает!
На лицо упала крупная капля.
У самого края села показалась маленькая покосившаяся мазанка с худой соломенной крышей. На крыльце стояло корыто с дождевой водой. Микаш умылся и виновато заглянул в дом. Внутри в ожидании грозы повсюду стояли горшки и миски.
– Где тебя демоны носили?
Мать помешивала кипевший в котле на печи суп. Она была крупной и костистой, как Микаш, только волосы густые и тёмные, побитые сединой, заплетены в толстенную косу. Глаза зелёные, как глубокие омуты, не заметишь, как утонешь. В селе говорили, что в молодости она слыла первой красавицей, была статной и яркой, только тяжкий труд и невзгоды состарили её раньше времени. Но она не жаловалась и злой не была вовсе! Просто когда сын задерживался, ей казалось, что он не вернётся. Сколько бы Микаш ни уверял её, что никуда бежать не собирается, её страх изжить не удавалось.
– Грацек попросил помочь, – он вошёл в дом и встал возле матери.
– Ага, а сам-то Грацек когда-нибудь нам помогал? Хоть кто-нибудь из них помогал, а, дубина ты стоеросовая?!