Микаш глубоко вздохнул:
– Не стоит. Вас невеста ждёт.
– Тебе-то какое дело? Не твоя же.
– Ваш отец велел присмотреть, чтобы вы не ославились тут.
Микаш уже успел понаблюдать за белоземцами. От зареченцев они отличались как день от ночи. Тихие и спокойные внешне, с плавной речью, они не выказывали лишних эмоций, а внутри горели, как печи, вспыхивая то гневом, то страхом, то раздражением. Прав был лорд Тедеску: унижения они не простят и помнить будут долго.
– Так отца тут нет. И ты быть не обязан. Лучше найди себе кого-нибудь, а то так и проходишь всю жизнь девственником. Слышишь, дорогая? Он ни разу с женщиной не был!
Ну, не был. Не хотел. Вовсе их не замечал. Тренировки, книги, охота на демонов – больше ничего не надо. А с девками – одна морока.
– Я вынужден настаивать. Лорд Веломри – могущественный человек. Если ваше поведение заденет его честь, то проблемы будут у всех, и замять их даже вашему отцу не удастся.
– Что ты нудишь, как нянька старая? Кто ты такой, чтобы мне указывать? А ну как велю тебя высечь, сразу спесь забудешь. На! – Йорден швырнул в него медальон с портретом невесты. – Полюбуйся на бледную мышь, раз никого лучше отыскать не можешь.
– Как знаете, – прошептал Микаш, сжимая медальон в ладонях.
Заскрёбся демон внутри, болью запульсировала жилка на виске. Микаш словно наяву слышал леденящий душу скрежет. Это помогало во время битв, когда силы были уже на исходе, пробуждало кровавую ярость, превращало в неистовый стальной вихрь. Именно за эту несокрушимость и приглянулся Микаш лорду Тедеску. Но иногда, как сейчас, ярость становилась настолько нестерпимой, что хотелось выпустить демона на волю и всех порешить. Всех, кто издевался, смеялся и плевал в его сторону. Пока самого не заколют, как демона. Совсем как в том сне.
Нет, он не станет плохим! Ради памяти матери и Агнежки.
Микаш ушёл к реке, подальше от костров и пьяных речей. Шум воды успокаивал, а мошкара ещё не проснулась, чтобы докучать злыми укусами. Микаш укутался поплотнее плащом и открыл медальон. Любопытно, чем Йордену так невеста не понравилась. Заячья губа у неё, что ли, или глаза косые?
От портрета веяло колдовским дурманом. В золотистой дымке закатывающегося солнца работа неизвестного художника выглядела настолько изумительно, что в одночасье забылись все горести. Даже демон внутри унялся, наслаждаясь созерцанием чуда.
Микаш уже научился различать красоту потаённую, которую так редко видели другие, и красоту внешнюю, на которую падки были его одногодки. В портрете соединялись обе. На сестру белоземская принцесска походила разве что печальным взглядом дивных, прозрачно-голубых глаз. Живые – будто в душу смотрели. Лицо нежное, точёное, полное трогательной хрупкости словно сияло изнутри. Каждую чёрточку можно изучать часами и восхищаться совершенством.
Интересно, какая принцесска в жизни?
Конец ознакомительного фрагмента