Крепкое весеннее солнце било в макушку и слепило, но воздух ещё не прогрелся после зимы. Под ногами журчали ручьи, делая скользким и без того опасный грунт. Дышалось сладко, будто пьёшь изысканный нектар. Тело наполнялось лёгкостью, открывалось навстречу бескрайней синеве неба, словно ты падаешь в него и летишь к жиденьким полоскам облаков. Хотелось кричать от восторга вместе с парящими рядом орлами.
Эйфория. Она накрывала всегда, когда происходило единение с материнской стихией, и внутренний резерв силы заполнялся так, что кожа горела, как весеннее солнце. Помыслы взметались ввысь, заставляя взирать на сирую землю с презрением.
– Тащиться в такую даль ради каких-то палесков? Вот гыргалицы с Доломитовых гор – это нечто. Жаль, вас тогда не было, – похвастался Йорден, нарушив сосредоточение.
Дети других стихий наслаждения небом и высотой не понимали. Йорден – оборотень-шакал, Дражен – мертвошёпт, им ближе земля. Фанник пускай и слабенький, но ясновидец – с водой связан. Впрочем, эта троица никогда не расходовала так много силы, чтобы ощущать близость к пределу – сосущую пустоту внутри и тяжесть во всём теле.
– Да что нам эти бабы с грудями до колен. Страшные – а ни разу! – подначил задира Дражен. – Вот стрыги в Сечевой степи – это жуть. Особенно когда их полчища целые сёла выгрызают. Даже скотом не брезгуют. Горы обескровленных трупов – то ещё зрелище. Жаль, ты не видел.
Йорден скривился:
– Те бабы были великанские, семь, нет, десять футов ростом. И руки как лопаты. К тому же гыргалицы – твари редкие, а ваших стрыгов только слепой не видел.
Дорога ушла с обрыва и запетляла между каменных круч и чахлых сосёнок.
– Пускай дворняга рассудит. Он ведь был и там, и там, – Дражен ухмыльнулся и глянул на Микаша. – Так какие демоны самые страшные?
– Лунные Странники, – ответил тот, чтобы от него отстали.
– У-у-у, – протянул Дражен. – Что-то личное?
– Кто хитрее, тот и страшнее.
Микаш отвернулся и, сам того не желая, встретился взглядом с Йорденом. Окатило завистью. От чужих мыслей закрыться получалось легко, гораздо сложнее не воспринимать отголоски сильных эмоций.
Чему Йорден завидует? У Микаша ведь даже такой малости, как друзья, нет. Ни похвастаться, ни посмеяться, ни поговорить по душам не с кем. Раньше хоть мать и сестра были, да не сберёг их.
– Стрыги страшнее, Странники к ним ближе, – заключил Дражен и положил руку на плечо Йордену.
– Нет, гыргалицы. Гыргалицы! – огрызнулся тот, отталкивая друга.
– Да повзрослей ты уже! Научись проигрывать.
– Тише, – оборвал перебранку Микаш.
Впереди вздыбилась к небу серая скала, покрытая разводами лишайников. По наплывам каменной породы можно было подняться на вершину, как по ступеням.
У подножья чёрным пятном выделялся пещерный лаз. К валуну рядом Микаш ещё вчера привязал толстую верёвку. Сейчас оставалось лишь проверить её на прочность, а узел – на крепость.
– Демон внизу. Удостоверюсь, что всё в порядке, и подам знак, чтобы вы следовали за мной, – Микаш повернулся к Йордену.
Тот продолжал спорить с Драженом полушёпотом. Ну и пусть: свой ум в чужую голову не вложить даже с помощью мыслечтения.
Сегодняшняя охота, как и многие другие, была потехой для господ, ради трофеев и славы. А ведь Микаш мечтал защищать людей и спасать их жизни, когда шёл в услужение.
Он зажёг факел и схватился за верёвку. Спускаться пришлось в узкую галерею. Веяло сыростью. Внизу ледяная вода доходила до щиколоток, точила камень, пробивая для себя новый путь. Ноги сводило даже сквозь толстые сапоги. От затхлого воздуха перехватывало дыхание. Факел чадил едва-едва, тускло освещая дорогу. Лишь бы не поскользнуться на мокрых камнях.
Манила впереди фиолетовыми всполохами демоническая аура. Плеск нёсся по пещере эхом. Сотня шагов, и показался палеск – крупная водяная ящерица. Он тряс чёрным гребнем на хребте и разевал пасть, сверкая рядами острых зубов. Сеть расставленной на него ловушки обвилась вокруг длинного туловища. Чем больше палеск рвался из неё, тем сильнее вгонял между чешуйками смазанные ядом шипы. Промокшие верёвки скрипели, но всё же держали демона.