— Отец, — негромко начал Святозар, — Послушай, меня. Я думаю, ты не прав…. Не прав, что объвиняешь мать, будто она повинна во всех наших бедах. Разве она владеет магическими знаниями, разве знает заговоры и присухи. Ну, сам посуди, если она собралась извести наш род, какая ей разница, я буду обладать магическими способностями или Эрих. Она ведь наша мать, что я, что Эрих, выросшие с ней, мы бы были ей послушны и любили ее. Не проще ли ей было оставить меня во дворце и растить меня в ненависти к тебе. Однако нет…, меня кто обладает магией, украли, а оставили Эриха, который, что может тебе противопоставить…. И потом, если бы мать хотела извести наш род вряд ли бы она родила тебе Тура и Малушу. Нет, отец, ты не прав…. Я вначале точно так же как ты думал, но потом, потом когда я увидел, как Нук травит на меня Эриха, понял, что не мать мне враг, а он Нук… И мне кажется, отец, что и мать и Эрих они жертвы…., и верно жертвы этого самого подлого Нука.
— Тогда, почему, она ничего не объяснит мне, — вдруг очень тихо спросил правитель, словно ожи-дая, что сын сейчас все ему поведает.
— Вот — это то и странно, отец, почему она тебе не объяснит, но может…,- и Святозар посмотрел в расстроенное и встревоженное лицо правителя и добавил, — Может она не может рассказать тебе. Но возможно сможет сказать мне. Если бы, отец, ты позволил, нам увидиться, поговорить.
— Нет, до поездки на Синь-камень не позволю. Я за тебя боюсь, пойми это наконец-то сын, — сказал эти слова правитель и почувствовал Святозар, такую боль в них, что не выдержал, протянул руку и похлопал отца по плечу.
— Отец, я ведь ведун, ну, что она мне сделает. Нука здесь нет, а значит, опасности тоже нет. Ты, позволь ей отец прийти на пир. Она сядет по левую руку от тебя, — Святозар увидел, что прави-тель отрицательно качает головой, и более настойчиво сказал, — Ну, что ты правда, отец, ты же будешь рядом, что она хрупкая женщина может сделать мне мужчине…, ну ты, сам подумай…. А мы с тобой, отец, посмотрим, понаблюдаем за ней. Гляди может она мне и довериться.
— Я подумаю, над твоими словами, сын, — через некоторое время добавил правитель и тяжело вздохнул.
— Слушай, наследник, — обратился к нему, подошедший сзади Храбр, — Может тебе хватит правителю праздники портить. Ты погляди на него, погляди, он ведь весь осунулся, почернел весь, как только ты свой разговор завел. Будет тебе его тревожить, коли не можешь чего доброго сказать, так сиди и молчи, да вон гуслиста Соловья слушай.
Святозар от неожиданности открыл рот, а отец, услышав речь друга, улыбнулся и ответил:
— Храбр, да не тревожься, мы с наследником хорошо поговорили и он меня не обижал, но верно ты прав, нынче праздник и стоит тяжелые разговоры оставить, стоит выпить медовухи нам с то-бой мой друг и побеседовать о чем-то более приятном.
— Вот то-то же, — сказал довольный собой Храбр, грозно глянул на Святозара и пошел к своему месту.
— Эх! — наконец-то смог выдохнуть из себя наследник, глядя вслед наставнику, — Да, я что ж, я тоже с отцом поговорить, хочу, не век же тебе Храбр с ним балякать, да медовуху пить.
Храбр так и недойдя до своего места вдруг развернулся и добавил:
— Я, тебе наследник предлагаю послушать лучше гуслиста, и чтобы мой правитель не грустил раз-говоры с ним поведу я. А коли ты не будешь слушать старших, то я как твой наставник, пошлю тебя в твою опочивальню, запру тебя там и ты будешь сидеть там один до завтра.
— Знаешь, Храбр, — вдруг усмехнулся Святозар, — Я бы может тебя и испугался, но вот видишь, между мной и тобой сидит, мой отец, а он никогда не допустит, чтобы ты запер меня на целые сутки одного в моей опочивальне. Так как только за тобой закроется дверь, я открою окно, создам заговор и когда от моего окна прямо во двор, ляжет прекрасная резная лестница, я выскочу на нее и убегу к сыновьям Дубыни на гулянье, ведь я точно знаю, где они сейчас гуляют.
Наставник уже севший на свое место подозрительно посмотрел на наследника, и как-то не очень уверенно, сказал:
— И ты, думаешь, тебе удастся, создать лестницу?
— А, вот давай попробуем, — улыбаясь, предложил Святозар.