Через некоторое время други покинули гридницу, а отец и Святозар отправились ужинать в белую столовую. Когда правитель и наследник вошли в столовую, то слуги уже накрыли стол. Святозар оглянулся в поисках Тура, а затем, спросил:
— А, где, Тур отец?
— Садись, — сказал правитель, а когда сын послушно сел на свое место ответил, — Тур приболел. Такой он у нас неслух, беда просто. Ведь я ему сказал вчера, иди во дворец, не бегай по двору, заболеешь, а он думаешь, послушал? Нет, конечно, убежал в сад, да бегал там, покуда его Вячко не разыскал и не привел в столовую трапезничить. А сегодня на утро захворал. Да ты не тревожься, я уже заговор прочитал над ним и ему легче, но я все же решил, что ему надо полежать, чтобы больше не было желания после бани раздетым бегать. А мы с тобой давай поедим, и если ты захочешь, то позже к нему сходишь.
— Хорошо отец, я так и сделаю, схожу к нему после ужина. А теперь и верно пора поесть, потому что я такой голодный, — сказал Святозар.
— Еще бы, мальчик мой, цельные сутки не ел. Да, и вообще сразу видно, как ты за время похода похудел. Даже Храбр это заметил, и сегодня меня все выспрашивал, что с тобой случилось, — добавил правитель и положил себе на тарелку часть тушеного зайца, да предложил другой кусок, что пожирней сыну.
Святозар увидел зайца и весь передернулся:
— Нет, нет, отец, только не зайца.
— Это почему же сынок, ты вроде любил зайчатинку, — глянув на сына, усмехнулся правитель.
— Да, отец, ты прав когда-то любил. Но после того как мы двенадцать дней жили на вершине Сарачинской горы ожидая возвращения дружины из Беловодья, и я каждый день кормил Молчуна, Стояна и Часлава добытыми зайцами, меня при виде уже неразделанного зайца передергивает, а при виде жаренного и тем более. Так, что нет, зайца я не буду.
— Ну, а, как насчет жареной рыбки или ушицы, — широко улыбаясь, спросил правитель.
— Нет, отец, и ухой я тоже пока сыт. Ведь до Приславля мы только рыбой и питались. Хлеб закон-чился, а что за еда для восура без хлеба, то не еда, а так никакого вкуса и аппетита. Хлебаешь эту уху, ешь рыбу, уж я не буду вспоминать зайца, и не ощущаешь ничего внутри, никакого насыще-ния вроде поел, а все же голодный остался. Когда в Приславле воевода Всеволод пополнил наши запасы и привез хлеба, так, не успев даже отплытить от причала, мы сразу кинулись к нему. Путят, я, други, воины, все хлеб похватали, да давай его родимый прежде нюхать, а потом есть. Знаешь отец на нашем восурском столе главное блюдо хлеб. Нет ничего важнее его. Ведь на хлебе, на нашем славном и чистом хлебе держится не только землепашец, не только рыбак, не только воин, но и правитель. Так, что отец, коли тебе кажется, что я дюже исхудал, ты мне покуда не предлагай мясо и рыбу, а лучше придвинь вон, те расстегаи, что поставили прямо около твоей левой руки, которые ты, верно, любишь, а теперь, верно, буду любить и я.
— Конечно, сынок, конечно, — поспешил сказать отец, и подал сыну блюдо с расстегаями, — Только уж извини, мальчик мой, но эти расстегаи с печенью налима.
— Ну, что ж, отец придется смириться и есть такие прекрасные расстегаи с печенью налима, — грустно добавил Святозар и положил себе на блюдо сразу пять штук.
— А ты, сынок, — заметил правитель, — Посмотри кругом, погляди, как для тебя слуги постарались, сколько приготовили. Вот тебе пироги с грибами, с капустой, с кашей и яйцами, с творогом, а вот и сладкие с земляникой и малиной, с яблоками и вишней. Кушай, сынок, кушай, все, что пожела-ешь, отъедайся…
— Отец, — спустя какое-то время, окликнул правителя Святозар, — Вчера в бане, ты мне так и не ска-зал, разрешаешь ли ты мне разрушить заговор и начать учить Тура.
Правитель посмотрел на наследника, и сразу было видно как в нем борится любовь к сыну и не-приятие изменения традиций, немного помедлив, он ответил:
— Я весь день думал, о том, сынок, что ты мне поведал. И конечно я во всем с тобой согласен, и особенно в том, что это неверная традиция, которая, в конечном счете, привела к такой трагедии в нашей семье. Но я думаю, что надо пока погодить с разрушением заговора, чтобы я свыкся с этой мыслью.
— Отец, — тихо сказал Святозар, — Весной мы пойдем на войну с нагаками, и кто знает…,- наследник тяжело вздохнул и продолжил, — Смогу ли я одолеть Нука и остаться живым. Поэтому до того вре-мени я хочу быть уверен, что хотя бы наполовину исправил то, что когда-то необдуманно совер-шил. А чтобы убедить тебя в своей правоте… Я расскажу тебе вот, что. Когда я был Богомудром и умер, то пришел в Ирий-сад, там меня встречала Богиня смерти Буря- Яга- Усоньша- Виевна. Она взяла меня за руку и довела до полей, что расстелались впереди и колосились ядреной пшени-цей. Навстречу мне вышел ДажьБог, он подошел и обнял меня, приветствуя как своего сына, а потом сказал мне: " Здравствуй, дорогой мой мальчик. Ах, что же ты натворил, что натворил. Как ты мог создать этот заговор и подвергнуть души своих потомков такой опасности. Как ты был неблагоразумен, из-за одного сына поставил под угрозу весь свой род, весь восурский люд. Но придет время, сын, и я дам тебе возможность исправить то, что ты натворил. А до тех пор буду сохранять, и оберегать твоих потомков, моих внуков". Это последнее, что я помню из жизни Богомудра. И теперь, отец, я прошу у тебя, разрешения выполнить повеление ДажьБога и вернуть все на круги своя, тогда я буду спокоен. Я разрушу заговор, обучу Тура магии, и даже если в бою с Нуком Боги даруют смерть, смогу обрести покой.