Наследник не стал спорить с наставником, так как чувствовал, что кровь не только окрасила рубаху и кафтан, но залила уже и штаны. Войдя в покои Святозар бросил шапку и кунтыш на табурет, прикусив губу снял кафтан и рубаху и бросил их в угол, а затем взял утиральник намочил его в тазу с водой и отер им рану. Да, Звенислав постарался, рана была широкой, но что хуже всего два ребра были сломаны. Святозар подошел и лег на ложе, да приложив пальцы к ране, зашептал заговор. Кости внутри тела хрустнули и встали на место, а мгновение спустя на месте раны образовался небольшой рубец. Все еще держась за бок, так как он продолжал болеть, Святозар поднялся с ложа и отер кровь с тела утиральником, переоделся в чистые штаны, подпоясал их кожаным поясом, надел голубую рубаху и синий опашень, долгополый кафтан с короткими рукавами, который в основном наследник носил весной. И как только он привел себя в порядок, вышел из опочивальни, и, держась за бок, поспешил в гридницу на выручку Искрену. Не успел Святозар подойти к двери, как та распахнулась, и из гридницы выскочил красный, словно вареный рак, Искрен:
— Что? — тихо спросил друга, Святозар.
— Ты, как? — переспросил Искрен.
— Да, со мной все хорошо. Поболит еще денек и пройдет. Тебя, что ругали?
— Ругали, ругали, — долетел из гридницы голос правителя, — А ну-ка заступник покажись.
Святозар обошел друга, напоследок похлопав его ладонью по плечу и войдя в гридницу, закрыл дверь и пошел к правителю.
— Ты, что пришел, Искрена выручать? — спросил правитель.
— Ну, да, — останавливаясь возле отца, ответил Святозар.
— А, вот не повезло тебе, не успел выручить друга своего. Уж мы с Храбром его хорошенько поругали, — заметил правитель и улыбнулся.
— Можно я сяду с тобой, отец, я хочу послушать Ратибора, — поинтересовался наследник.
— Я думаю, что ты вообще зря пришел, после раны надо отдохнуть и полежать, а не бегать. Поэтому иди к себе в покои и отдыхай, — строго сказал правитель, и улыбка покинула его лицо.
— Ярил, пусть Святозар останется, — заступился за него Дубыня, — Это же его тоже касается, сам говорил, что это он тебе посоветовал посланников послать к неллам, а значит, он заслужил первый услышать сказ Ратибора.
— Тебе, Дубыня, лишь бы тока заступаться, а он не заслуживает, чтобы ты его защищал, — вступил в разговор Храбр, — И я согласен с Ярилом пусть идет отдыхать. Потому, как на него последнее время страшно смотреть… Мало того худой стал, с черными кругами под глазами, так который день замечаю, слышишь Ярил, я тебе уже этого говорил, качает твоего сына из стороны в сторону, ты проверял…, нет ли…, он вообще спит, у тебя?
— Слышал Святозар, что я и Храбр тебе сказали, раз ты не спишь по ночам, иди и сейчас же ложись отдыхать, а я прикажу, Борщ тебе поесть, принесет в опочивальню, — негромко сказал правитель и посмотрел на Святозара.
— Отец, прошу тебя, разреши мне остаться… Прости меня пожайлуста за сегодняшнее, но я очень хочу послушать Ратибора. И потом, помнишь, что я сказал тебе, когда мы вышли из тронного зала, мне надо с тобой поговорить, и поверь, сон мой подождет, а этот разговор нет, — заметил наследник и так взглянул на отца, что тот сразу двинулся, уступая ему место рядом на лавке.
— Вот, ты его разбаловал Ярил, — недовольно оглядев правителя, добавил Храбр, — И немудрено, что он меня не слышит, потом.
— Храбр, — обидчиво сказал Святозар и сел рядом с отцом, — Ну, чего я тебя не слушаю, ну скажи мне? Ну, раз не взял щит, и всего-то, а так я все выполняю, как ты велишь. Это я просто устал, и прав Дубыня, сегодня и вообще не надо было ходить на Ратный двор, надо было после приема в тронном зале идти спать, потому как… потому как…, ладно, пусть сначало Ратибор расскажет, а потом я. И может ты на меня Храбр гневаться то, и перестанешь тогда.
— Даже и не подумаю, перестать на тебя гневаться, — заметил Храбр, и замолчал.
— Ратибор, друг мой, ну теперь, когда мы все выяснили с наследником, прошу тебя, начни свой сказ с начала, чтобы мой сын все услышал, — обратился к другу правитель.
— Так вот правитель, — начал свой рассказ Ратибор, высокий мужчина, крепкого телосложения, с волнистыми волосами пшеничного цвета, едва подернувшиеся сединой, с густой длинной боро-дой и карими глазами. — Приехали мы в престольный их град Асандрию. Эх, правитель, как же люди могут так скверно жить, словно не люди они, а свиньи. Города у них большие, дома друг на дружке стоят, улицы грязные вроде никогда их не убирают, остатки пищи на дорогу выливают и выбрасывают прямо под ноги идущим, а в этих остатках ковыряются больные, калеченые, дети и старики. Зато дворец правителя полыхает золотом, да серебром, лестницы, стены, полы дворца мраморные, красными коврами устланы, а двери усыпаны драгоценными камнями, царь их Манялай — Палумит — Хресид — Килхус и еще как то там, я уже и не запомнил. Сам он маленький, тостый, словно не человек передо мной, а шар с ногами, да руками и малюсенькой головой, глаза такие же малюсенькие и навыкате. Сидит он на широченном, да высоченном золотом троне кругом усыпанном каменьями, сам тоже в золотых, парчовых одежах, на голове венец высокий того гляди с головы и свалится, да пальцы все в золотых перстнях так, что и гнутся не могут. Я как ты и велел, голову перед ним не клонил, сказал ему, чтобы он приструнил своих воинов, и запретил им нападать на наши торговые ладьи, а иначе мы выдвинем свои дружины и научим неллов уважать нашу силу. Видел, бы ты Ярил, как он затрясся от страха, да как начал либезить, тьфу ты, да и только, а потом заговорил, словно запел, что он де с великой Восурией не желает никак ссориться, что людей своих которые на наши ладьи нападали покарает, да смерти предаст, что правителя нашего уважает, да наслышан о чудесном его наследнике, который побывал в волшебной стране Раявке, это верно он Беловодье имеет в виду, да знает, он как наследник наш победил самого Черномора, который от них от неллов все время требует человеческих жертв. И в конце своей длинной речи сказал, что против Восурии ничего не замышляет, правителя уважает за силу, а его великого ведуна наследника за магию.