— Вот же, отец, — прекращая есть, и тяжело вздохнув заметил Святозар, — Уж и правда, ты самый лучший отец.
— Да, ешь, ешь, — добавил правитель, и усмехнулся.
— Смотри, Святозар, — спустя какое-то время, когда наследник принялся за очередной четвертый расстегай, сказал Храбр, — Смотри вместе с пальцами расстегай не съешь.
Святозар оторвался от еды, посмотрел на сидящего напротив, возле стола Храбра и ответил:
— Что ж, Храбр, коли откушу, так сам же себе их и прилиплю обратно. А вот тебе я шутить не советую потому, что если пальцы откусишь ты, то тебе уже их никто не прилепит обратно. Отец то мой, заговор этот не знает. Так то…
Дубыня и Стоян громко засмеялись над Храбром, у которого от слов наследника вытянулось лицо.
— Ну, и хороший же ты, ученик, благодарный такой, ничего не скажешь. Когда надо значит, я тебя учил, помогал, перед правителем заступался… А как пальцы отгрызу, ты значит в кусты. Ты значит, на место липить их не будешь? — улыбаясь, спросил Храбр.
— Нет, Храбр, не буду. Да и вообще, на что тебе такая куча пальцев, ну вот скажи… И потом, одним больше, одним меньше…, меч ты и так удержишь. А моему отцу, только это и надо, чтобы ты меч в бою мог удержать, — добавил Святозар, и накрыл оставшееся на блюде утиральником, да вытер руки о другой.
— Отец, — обратился наследник немного погодя, когда в шатре затих смех, — Что тебе рассказал Эрих?
— Ну, что, мы Ярил тогда пойдем, а вы поговорите, — сказал Дубыня, подымаясь.
— Нет, Дубыня, — заметил правитель, — Останьтесь, вы и так все уже знаете. Эрих рассказал мне Свя-тозар, что его душа вполоне у Нука, что он не может противостоять его приказам, но иногда он все же пытается бороться с ним, однако это не всегда удается. Если честно, он говорил, все это так, что я его не очень понял….,- правитель помолчал удивленно пожал плечами и продолжил, — Не понял, что он имеет ввиду, и как Нук его заставляет. Я спросил его, почему он мне не рассказывал об этом раньше, а он посмотрел на меня, словно не понял моего вопроса. А потом, сказал, что пока он не побывал в Сумрачном лесу и не увидел того духа, ну, то есть тебя, то ничего внутри не чувствовал, а когда кинул в тебя кинжал, и увидел выходящую из тебя душу и узнал ее, то внутри у него, что-то всколыхнулось и он смог какое-то время бороться с Нуком… — отец замолчал, тяжело вздохнул, и заметил, — Я его не смог успокоить, да и не смог понять, может это удасться тебе, когда он проснется.
Святозар сидел молча и слушал отца, теребя на руке перстень царя Альма, а когда тот закончил, поставил на стол локти и уткнул в ладони лицо, пытаясь подавить рвущийся из себя вопль ужаса.
— Святозар, — тревожно спросил Храбр, — Что с тобой?
Наследник не в силах ничего сказать, лишь замотал головой. Правитель поднялся, подошел к сы-ну, и, убрав ладони от его лица, заглянул ему в глаза и тихо сказал:
— Ты, что-то знаешь, сынок, скажи?
Святозар опять замотал головой, а потом поднялся, оперся руками о стол и срывающимся голо-сом ответил:
— Будем, будем…, отец, надеяться, что я ошибаюсь… Потому, как если я не ошибаюсь…,- наследник замолчал, тяжело вздохнул, и добавил, — Я пойду к Эриху, и проверю…, одну догадку…
Святозар развернулся и почти выбежал из шатра, и, поспешил к брату, а когда вошел вовнутрь и подошел к ложу, то увидел, что Эрих лежит, свернувшись калачиком, и крепко спит. Наследник разжег свечи, взял табурет и сел рядом, он смотрел на спящего брата, и никак не мог решиться сделать то зачем пришел. Но затем глубоко вздохнул, успокаивая свою стонущую душу, протянул правую руку и положил ее на спину брата, закрыл глаза и зашептал заговор: " О, великий мой отец, ДажьБог, услышь меня и даруй мне силы, и даруй мне зрение увидеть прошлое души моего брата, даруй мне мощь увидеть и саму его душу. Твоим именем отец мой, ДажьБог, повеливаю!" Мгновение спустя Святозар оказался в тумане, он тихо стоял, прислушиваясь к тому, что происходит кругом. И внезапно услышал впереди слабый писк, туман стал рассеиваться и наследник увидел, что стоит он в лесу, кругом темно, на небе почти нет звезд, нет месяца, впереди же на пне лежит развернутый младенец, а вокруг пня установлены факелы, образующие треугольник. Дитя громко плачит, но тут к нему подходит странный, страшный человек. Святозар знает, кто этот человек — это Нук. Тот наклоняется над ребенком, шепчет над ним что-то, проводит у дитя по груди, и видит наследник, как из груди ребенка вылетает еле видимое желтоватое облако-душа, и тихонько замирает над ним. Нук скидывает с себя рубаху, шепчет слова, а потом проводит пальцами по своей груди, а когда та раскрывается, то он левой рукой вытаскивает оттуда, точно из глубокой пропасти, черно-серое месиво- нечта, у этого нечта ноги, руки и голова. Но не только цвет, но и само положение частей этого месива пугает Святозара. Там где у чистой души находится голова, у нечта колышится толстая, сучковатая рука, а на месте руки овальная вытянутая, словно яйцо, голова, другая такая же сучковатая толстая рука, завернувшись, упирается в голову, создавая вроде кольца. Ноги раскинуты по другой стороне тела и выглядят, словно колья облитые жиром, да и ног то у него не две, а три…, ах, нет третья не нога…, то хвост с тупым наконечником. С ног капает жир, который, не долетая до земли, превращается в небольших, черных слизней. Теперь Нук берет вправую руку кинжал и отрезает небольшой кусочек от своей души- нечта и продолжает шептать. Кусок падает на землю и превращается в маленького, черного паука, тот разворачивает свои тонкие ножки, встает на них и немного покачивается. Нук наклоняет голову и смотрит на паука, затем ложит рядом с ним на землю кинжал, а паук, перебирая ножками, взбирается на его острие и затихает на нем. Тогда же Нук запихивает вовнутрь распахнутой груди сопротивляющуюся душу, и словно сдвигая руками, смыкает грудь. Теперь он берет кинжал правой рукой и подходит к маленькому желтому облачку душе, грубо хватает его другой рукой. Святозар видит, как внезапно вздрагивает тело младенца, и он громко всхлипывает. Нук опять шепчет и приближает острие кинжала прямо к душе дитя, и как только острие коснулось души, паук перелез на нее, и, обхватив ее кусочек лапками, затих на ней. А Нук вложил душу с сидящим на ней пауком обратно в грудь младенца, и, проведя пальцами, сомкнул ее, а потом вновь перед глазами наследника поплыл туман.