— О, да, ты уже взял мне лошадь, — улыбнувшись, заговорил Керк.
— Ага, это твой слуга привел. Расторопный такой. Ну, что мы едим? — радостно приветствуя Керка, спросил Молчун.
— А, то, как же, вперед, — и Керк взял своего коня, быстро и легко вскочил в седло.
Около дверей дворца ярко полыхали костры, и было видно словно днем. Молчун и Керк понудили лошадей и направили их к крепостным воротам. Выехав за пределы, города Керк и Молчун подъехали к поджидавшим их ребятам. Как только они поравнялись с парнями, Стоян протянул наследнику длинную метлу со словами:
— А, теперь пора всю нечесть выгнать с улиц нашего города и из деревень. И начнем мы с нашей деревни, — да поскакал вперед, улюлюкая и махая точно такой же длинной метлой.
Всю ночь ватага парней носилась по деревням, и улицам города, стуча палками по воротам и дверям домов и изб. Они били метлами и кнутами, по углам и заборам выгоняя всю нечесть затаившуюся там от Велесовых праздников. И попеременно возвещали громкими голосами, что настал праздник Бога Коляды, а значит, всем нечистым духам положено отправляться в подземный мир — Пекло.
Керк прибыл домой уже под утро, он так устал от ночной поездки, что еле слез с коня, расстегнул кунтыш и передав коня Борщу, узнал от него, что пир еще не окончен, и что если его милость хочет… Но Керк отрицательно покачал головой, взял у Борща факел и пошел к своим покоям, пройдя мимо все еще пирующей гридницы. Керк уже подошел к лестнице, на второй этаж, уже сделал первый шаг на ступеньку, когда вдруг почувствовал движение сзади. Он обернулся и в свете горящего факела увидел Эриха, тот стоял совсем близко и смотрел на него невидящим, туманным взглядом. Керк захотел его окликнуть, и уже было открыл рот, но не успел. Он только вдруг заметил, как правая рука Эриха дернулась вперед и в ней, что-то блеснуло. Затем Керк ощутил, как в грудь воткнулось лезвие кинжала, сильная боль сдавила сердце и оно два раза стукнув, остановилось. Керк потерял равновесие, выронил факел и тихо опустился на лестницу. Уже плохо видя, он кинул последний, угасающий взгляд в прояснившиеся глаза Эриха и еле слышно прошептал:
— О, брат, что ты натворил, — он уронил голову на ступеньку, закрыл глаза и умер…
Глава двадцатая
Когда Керк открыл глаза, он увидел высокое золотое небо с белыми пушистыми облаками, плывущими по нему. Он лежал на спине в высокой зелени травы, вдыхая аромат цветов и не чувствуя боли. Сначало Керк удивился, не поняв, что с ним произошло и где он находится, но когда он поднял руку и разглядел на ее месте лишь легкое очертание в прозрачной лазури, догадался, что он умер. И так стало вдруг ему грустно и обидно, и если бы могла душа его заплакать, потекли бы по лицу Керка горючие слезы. Керк посмотрел на небо и подивился ведь в отличие от белого света — от Яви, на небесном своде не было солнца, да и сам небосвод был не голубым, а каким-то желто-оранжевым, наверно поэтому кругом было так светло и тепло. Высокие травы, в которых лежал Керк едва колыхались, теплый ветерок доносил до Керка нижнейшие запахи цветов и тончайший аромат земли. Керк приподнялся на локтях, а потом сел, и увидел впереди зеленые луга, да высокие деревья, а еще дальше в далекой дали лежали скошенные пшеничные поля и стоги сена на них. Видел Керк на тех дальних полях работающих людей, и долетела вдруг до Керка песня, которую они пели:
" Вы же все не такие…, вы имели славу иную,
И дошли до нашего Ирия, здесь цветы увидели чудные,
И деревья, а также луга.
Вы должны тут свивать снопы, на полях сих трудиться в жатву,
И ячмень полоть, и пшено собирать в закрома Сварога небесного.
Ибо то богатство иное!
На земле вы были во прахе и в болезнях все, и в страданиях,
Ныне ж будут мирные дни"***
Сначало песню было еле слышно, но постепенно слова стали яснее и громче, торжественная му-зыка уже наполнила весь небесный свод, слушая ее, Керк понимал, что эта песня звучит для него, что этой песней предки встречают и зовут его к себе. И сразу вся грусть, и обида вдруг пропала, душа наполнилась радостью и благодатью, и засветилась золотисто-лазурным светом. Керк поднялся на ноги, собираясь идти к людям, зовущим его, но внезапно ощутил сзади чье-то присутствие и оглянулся. Позади него стояла высокая, неземной красоты женщина и нежно, с любовью глядела на Керка. Женщина была белолица, с небесно-голубыми глазами, длинными до земли светлыми волосами, красиво заплетенными в нетугую косу, и в бело-золотом одеянии. Керку показалось знакомым и лицо женщины, и ее красота, а мгновение спустя пришло понимание, что пред ним сама Богиня Смерти Буря Яга Усоньша Виевна проводник усопших душ и мать Бабы Яги.