Однако, даже клоака являлась важной частью экономики станции, что и давало ей основную защиту от полного выжигания элитными секторами. Пиратские кланы, в основном, вели свою «официальную» торговлю только с крупнейшими криминальными структурами и доверенными торговцами, а также жестоко контролировали торговлю внутри самого клана, например продажа наркотиков среди собственного населения была запрещена. И такие строгие порядки сильно отпугивали основную массу различных мелких дельцов. Для них гораздо выгоднее было вести свои темные делишки среди хаоса нижних секторов, что им собственно и позволялось. А элитные кланы, во-первых, взымали небольшую плату за посадку в нижних доках, а во-вторых сами продавали часть своего оружия, наркотиков и товаров в клоаке, и даже кое-что там покупали. Таким образом, отребья нижних секторов выступали чем-то вроде посредников между кланами и большой массой мелких торговцев и контрабандистов. Ну и наконец, хаос клоаки был отличным местом для заключения неофициальных сделок, о которых не должны были прознать союзники и основные деловые партнеры элитных секторов.
Больше ничего полезного пойманные ничтожества не знали, но убивать Алесар их не стал. Они должны были еще послужить хорошим подопытным материалом.
Основная проблема заключалась прежде всего даже не в сложности захвата власти на станции, а в вероятности раскрытия своих особых возможностей, что может в конечном итоге вывести на него как ситхов, так и джедаев. Конечно галактика большая, но… и в ней слухи расходятся очень быстро. Поэтому нужно было предпринять ряд мер для минимизации этих ненужных слухов. Хотя полностью их исключить, разумеется, не получится, но потом это будет уже и не особенно важно.
Все-таки как же раздражает, когда нужно спешить! Будь в запасе всего-то спокойных лет пятнадцать-двадцать, и можно было добиться огромной власти в галактике и уничтожить своих врагов, вообще никак себя не засветив! Но… чего нет, того нет.
Тяжело вздохнув и рассадив своих подопытных кроликов кружочком, Змей сосредоточился на первом бандите и постарался ощутить структуру его разума.
Всего существовало три способа воздействовать на сознания разумных — Контроль, Внушение и Воздействие. При условии, разумеется, что они не защищены Силой, не имеют природного иммунитета (некоторые расы) или не обладают сильной волей, которая сама защищает разум такого человека лучше всяких барьеров.
Самым простым, по принципу действия, было Воздействие. Оно только вызывало у разумного, на небольшой промежуток времени, какую-либо эмоцию, например, страх, гнев, отчаяние, симпатию, радость или фантомную боль (хотя у Алесара еще не всегда получалось воздействовать на эмоции. Например, унять страх трандошанина так и не удалось). Не имело никаких последствий и отлично подходило для тонкого манипулирования целыми толпами или отдельно взятым человеком. Минус — эмоции слишком непостоянное и ненадежное понятие.
Контроль разума уже был намного сложнее. Длился он всего двое суток, если не прервать его раньше, и исчезал так же без последствий. Сила просто оттесняла основное сознание разумного и заменяла его некой примитивной программой, которая хоть и имела доступ к знаниям носителя, но не могла толком ими пользоваться. Получался безынициативный идиот, выполняющий одни простейшие команды.
Правда, в истории этой «вымышленной» галактики были случаи, когда таким образом могли даже написать и внедрить человеку целую искусственную, но вполне работоспособную личность, причем на долгий срок (к примеру, джедаи заменили личность раненого Дарт Ревана новой). Но Тасох, конечно, и не подумал научить такому высшему пилотажу, дав только основы, хотя и практики на Коррибане практически не было, лишь опыты на животных.
И, наконец, Внушение, с которым Змей сейчас и хотел поэкспериментировать. В отличие от первых двух игр с разумом, оно вмешивалось в само сознание разумного, внося новые директивы, и в принципе могло длиться очень долго, возможно и до конца жизни. Его самым большим минусом была вероятность дестабилизации сознания. Чем сложнее и долгосрочней внушаемая мысль или блок, тем нестабильней становится разум подопытного.