«Проверим, что там», — решительно подумал император.
Идти пришлось, как ни странно, совсем немного. Едва он сделал несколько шагов по направлению к цели, как неведомая сила подхватила Черного Властелина и перенесла его практически к месту назначения. При этом пейзаж неожиданно изменился. Солнце спряталось за грозовые тучи, и мощный дождь принялся хлестать по пригнувшейся траве.
Шахрион обернулся: позади расстилалась плоская, как столешница, равнина, на которую он смотрел с вершины холма. Было в ней нечто знакомое, но император, к своему глубочайшему огорчению, не мог вспомнить, что именно.
«А вот и актеры», — рассеянно подумал Шахрион, поворачиваясь к главным действующим лицам галлюцинации. — «Стало быть, я должен присутствовать на небольшом представлении. Не совсем понятно, зачем, ну да ладно. Будем считать, что тот, кто все это показывает, обожает театральные эффекты».
Он сделал еще пару шагов вперед и замер перед своей целью — древним алтарем, залитым кровью животных, чьи останки валялись неподалеку.
Возле алтаря на коленях стояли два человека: юноша и девушка, которым вряд ли можно было дать больше шестнадцати-семнадцати лет. Перед ними лежало окровавленное тельце грудного ребенка, заколотого острым ножом, чье черное лезвие однозначно было изготовлено из цельного куска обсидиана и до боли напоминало жизнежор, который так заинтересовал юную Дарлионну.
«Это не накопление сил, это — жертвоприношение», — подумал Шахрион.
Он, как человек, практикующий некромантию, знал толк в ритуальных убийствах, более того — устроил самую масштабную гекатомбу в истории мира, а потому понимал — кровь невинного младенца обладает большой силой.
«С другой стороны: один ребенок — это всего лишь один ребенок. Да, его жизнь позволит высвободить немало энергии, но не более того. К чему такие сложности»?
— О великие! — прокричал странно знакомый юноша, по лицу которого катились слезы. — Примите эту душу. Примите нашего первенца и услышьте нас!
«Мать Тишины»! — поразился Шахрион. — «Они что, принесли в жертву собственного ребенка? Тогда все куда серьезнее»!
Он переводил взгляд с юноши на девушку и с каждой секундой все больше убеждался в том, что правильно понял слова молодого человека. Жертвователи выглядели опустошенными, доведенными до отчаяния. На их лицах смешались слезы, вода и кровь, которую, вероятно, те пили.
Шахриону не были знакомы подобные ритуалы, но император представлял, что именно с их помощью можно призвать.
«Ничего хорошего»!
— О великие, — присоединилась к юноше девушка, — мы отдали вам все, что у нас оставалось. Наше золото…
— Наше жилище, — подхватил молодой человек.
— Наше стадо, — добавила девушка.
— Нашего сына, — закончил юноша.
— Молим вас и заклинаем, явите же свою мощь! — торжественно провозгласили оба. — Не оставьте род в час горькой нужды!
Блеснула молния, раскат грома был столь мощен, что Шахрион на миг оглох, а ветер, и без того злой и сильный, начал завывать, точно взбешенный волк.
«Детишки, кажется, сумели обратить на себя внимание чего-то крайне могущественного и очень, очень опасного»! — решил Черный Властелин.
Он не понимал, кто наслал видение, не понимал, для чего, однако отчего-то был уверен, что не должен пропустить ни единого мгновения.
«А ведь это может оказаться банальным бредом сумасшедшего», — на долю секунды подумал Черный Властелин, после чего отбросил сомнения. — «Нет, тут что-то другое, я уверен».
Стараясь не думать о том, что уверенность эта порождена отчаянной жаждой исцеления, император продолжил внимательно следить за разворачивающимися событиями.
Уже не ветер — ураган — ревел в небесах, подхватывая с земли камни. Молнии лупили одна за другой, стена дождя пригибала к земле траву… Еще секунда, и вместо воды сверху начали падать градины.
Однако буйство стихии обходило алтарь стороной. Коленопреклоненных молодых людей перестала касаться вода, даже легкий ветерок не трепетал больше их простые домотканые туники, а град приминал траву за пределами невидимого круга, очерченного некой силой.
— Молим вас, о великие! — вновь синхронно произнесли юноша с девушкой.
А затем последовал ответ.
С небес прямо в центр алтаря, туда, где лежало тельце принесенного в жертву ребенка, ударил нестерпимо яркий луч света. Шахрион на миг ослеп, а когда зрение вернулось, император увидел, что над замершими в благоговейном ужасе людьми зависли шесть фигур. Три мужские, три — женские.