— Понимаю тебя, — кивнул высокий сын. — Но не в силах поддержать — слово сказано.
— Сказано, — вяло подтвердил генерал. — А значит, по слову и быть.
— Вот видишь, благородный Бирт, ты сам все понимаешь, — снисходительно заметил священник.
— Не все. Мне не ясно для чего нам нужны деревни и городки, затерянные в лесной глуши. В них нет гарнизонов, нет складов, не уверен даже, что есть чем поживиться.
— Давайте дождемся утра, тогда вы все увидите своими глазами.
Генерал недоверчиво покосился на собеседника. Ему очень не понравился тон, которым были произнесены последние слова. Этот орденец, он как кошка — ласково мяучит, спрятав когти в мягких подушечках лап, но чуть что не по нему — чирк, и бритвенно-острые лезвия устремляются в горло жертве.
— Как пожелаешь, высокий сын, — Бирт склонил голову в поклоне. — Проклятый дождь! Ты как хочешь, а я собираюсь остаток ночи провести в шатре!
Утром генерал в сопровождении личной свиты въехал в покоренный город. Основные силы армии вторжения уже маршировали по имперскому тракту, растянувшись змеей, и он спешил к своей армии, однако настоятельное приглашение высокого сына нельзя было просто взять и проигнорировать.
Уже на валу генерал услышал вопли, чередуемые мольбами о помощи, и нехорошие предчувствия, не оставлявшие его с утра, оформились в четкое ожидание беды. Сам город выглядел симпатично, тела убрали, а булыжные мостовые отмыли от крови. Вот только отчаяние, витавшее в воздухе, не давало сосредоточиться и нервировало даже лошадей, которые храпели и стремились пуститься вскачь, чтобы быстрее уйти прочь из этого места.
Чем ближе они подъезжали по узким улочкам к главной городской площади, тем громче становились крики и плач, и Бирт ускорился, догадываясь, свидетелем чего ему предстоит стать. Он не ошибся. Вся просторная площадь была оцеплена воинами в сюрко орденских цветов поверх хауберков. Внутри же кольца было не протолкнуться от людей, сжатых, словно селедки в бочке. Все выжившее население города было согнано на площадь и методично вырезалось.
— А, генерал, вы как раз вовремя, — Этит, с довольной улыбкой наблюдавший за экзекуцией, помахал Бирту рукой.
— Что, во имя Отца, происходит? — в ужасе воскликнул генерал, проезжая сквозь строй церковных солдат.
— Как это что? Зло должно быть истреблено, мы и так слишком долго позволяли его остаткам дышать воздухом!
Генерал видел всякое, но с подобным он сталкивался впервые: солдаты, орудуя копьями, согнали народ в плотную кучу и кололи, кололи, кололи, не разбирая, кому достанется удар — ребенку, старику, женщине. Люди кричали и падали, но кольцо неуклонно сжималось.
— Благословенный Этит, это же простые люди…
— Они служат Черному Властелину, значит, достойны казни.
— И дети тоже?
— И дети. Если они невиновны, Отец примет их и воздаст за муки.
Как раз в этот момент над площадью пронеся истошный детский крик, полный боли и страдания — копейщик Ордена, целившийся в маленькую девочку, попал в ее мать, которая заслонила дитя своим телом. Копье застряло в спине женщины, и тогда воин извлек боевой топор, которым снес ребенку голову с плеч.
— Разве это не прекрасно? — со счастливой улыбкой на лице спросил Этит.
— Прости, верховный сын, — ответил генерал, разворачивая коня, — мне нужно к войскам. Присоединяйся к нам, когда закончишь… свое богоугодное дело.
Он пришпорил своего скакуна, стремясь как можно быстрее оставить обреченных за спиной. Выехав на имперский тракт, генерал остановился, ожидая телохранителей. Мимо него маршировали отряды: копьеносцы сменяли лучников, за ними неторопливо скакали всадники, сопровождаемые оруженосцами, а где-то там вдали, еще на своей земле, ползли обозы, и вся эта мощь должна смять и растоптать армию империи, чтобы потом фанатики смогли вывести жителей каждой деревни и каждого города на площадь, дабы потоки их крови смыли грехи предков.
Бирт никак не мог взять себя в руки. Генерала трясло и ему очень хотелось напиться, а еще лучше — послать все это куда подальше и вернуться в родовой замок. К несчастью, он не мог позволить себе ни первого, ни второго. Не так полководец представлял себе грядущую кампанию, совсем не так. Одна ночь, а ему уже не хочется попадать в историю.
— Господин, с вами все в порядке? — спросил командир телохранителей, догнавших своего генерала.