— Рад это слышать, — прокашлял Мирол, отвлекая Ритона от мрачных мыслей. — И все равно, я буду только мешать и сдохну по дороге, задерживая тебя. Венценосец… должен узнать… про Шахриона.
Он прикрыл глаза и задремал.
Ритон поднялся и накинул на учителя свой плащ, после чего вздохнул и присел рядом с Миролом. Старик тяжело закашлял, не открывая глаз, и принц положил руку ему на плечо, поглаживая старого воина, затем посмотрел на поднимающееся солнце.
Да, старик был прав, он должен был его бросить, нырнуть в реку и плыть до первой деревни, после чего требовать коня и скакать в столицу, предварительно отправив несколько голубей с письмами… Должен был, но не мог. Этот человек заменил ему отца, он подарил маленькому принцу его первый меч, учил драться пешим и на лошади, был с ним, когда тот сломал руку и когда валялся в постели, умирая от воспаления легких, когда казалось, что орденцы не успеют. И ни разу не бросил своего воспитанника.
Это было глупо, эгоистично и нелогично, но Ритону было плевать, он принял решение.
Глава 17
В войне наступило затишье. Враги приводили в порядок армию и слали отряд за отрядом в осадный лагерь под стенами непокорной крепости.
Шахрион не особо мешал им — легионеры, конечно, продолжали постреливать из лесов, но не так рьяно. Каждая из сторон усиленно готовилась к решающей схватке. Вопреки надеждам, венценосец не снял Бирта с командования, а значит, следовало ожидать умелого и хорошо исполненного штурма. С внешними стенами император уже попрощался, но он готов был пойти на такую жертву, лишь бы выиграть время.
Да, оно сейчас играло на Империю. Ситуация в землях Лиги накалялась с каждым днем. Сперва эльфы, как и обещал зрящий, заявили о нейтралитете и закрыли границы лесного королевства, затем Гашиэн Третий объявил сбор всех вассалов для смотра венценосца — древнего ритуала, относящегося к временам непрерывных войн с Империей, — что изрядно встревожило исиринатийскую знать.
Дальше — больше, дварфы пошли в контрнаступление и в страшном сражении вернули занятый врагами город. Пленных они не брали. Всех, кому посчастливилось выжить в пекле уличной резни, вывесили на стенах. Не пожалели даже женщин и детей из человеческого квартала. Разъяренные коротышки не разбирали, кто прав, а кто виноват.
Император же пожинал плоды своего триумфа над принцем. Почти четыре тысячи превосходных тел — живых и мертвых, — приятный пустячок, роскошно дополняющий главное. Армия нового типа прошла полевое испытание. Честно говоря, до самого последнего момента Шахрион не был уверен наверняка, получится ли все так, как он рассчитывал. Получилось. Средство против вражеской конницы, которое пришло на смену устаревшим легионам, можно было считать готовым.
И сейчас он вновь беседовал через тириомаль с Гашиэном.
Венценосец буквально лучился от радости.
— Ты молодец, император! Умеешь думать.
— Хочу в это верить, ваше величество.
— Верь, верь. Это ж надо так недомерков стравить с прегиштами! Теперь о них можно забыть до конца войны!
— Я рад, что вы оценили мой скромный вклад в нашу общую победу.
Венценосец усмехнулся.
— Не дели шкуру неубитого медведя. Мне нашептали, что брать Цитадель отправилось еще тридцать тысяч человек, причем половина — уже не поросята Саргилэнов, а городские дружины Стоградья, эти парни не чета зарвавшимся хрякам. Хотя и Саргилэны направили достаточно — мне доносят о восьми тысячах. Его величество поставил Старого Вепря раком и имел по самые гланды, до тех пор, пока тот не согласился оплатить дурость своего сыночка новой порцией мясца. — Гашиэн захохотал. — Так что, если подержишь их под стенами до весны, это яблоко само упадет к тебе в корзину. Небось, не против бы получить обратно свинские владения?
— Да, — согласился Шахрион. — Было бы замечательно.
— Тогда не сдавай крепость и займи кошаков чем-нибудь, и можешь считать, что Айлирения с Ларнисией, а то и всей Саргилией — твои.
— Вы очень щедры, ваше величество. — И очень легко даешь обещания, предлагаешь огромные земли, даже не торгуясь. Интересно, считаешь всех дураками? А может, заложниками ситуации, которую, как думаешь, ты создал сам?
— Да, очень. Ты, помнится, когда мелким был, мою сестричку любил? Когда победим — получишь ее дочь в нагрузку, если захочешь. — Она, упруга и кругла там, где надо, для ложа сгодится.
— Почту за честь породниться с великим владыкой Радении, — будничным тоном ответил император, — но разве ее высочество Лариилла, дочь Лариэнны, не замужем?
— Не волнуйся, император. Война — страшная штука, на ней многие умирают, а уж по ее муженьку, благороднейшему ослу, могила давно плачет.
Эти слова он произнес с невероятной злобой, даже не скрывая ненависти к благороднейшему Тийиэру — всесильному правителю Шистера, одной из богатейших провинций на севере Радении, находящемуся вот уже десять лет в непримиримой оппозиции к его величеству. Правда, взаимная горячая любовь, вряд ли помешает благороднейшему прислать в армию солдат — жажда наживы у таких людей обычно сильнее неприязни.
— И вновь благодарю, ваше величество. Хотелось бы узнать, когда мой могучий союзник поведет свои войска в поход?
Ответ последовал не сразу. Гашиэн явно прикидывал, стоит ли выдавать столь ценные сведения, или же нет. Наконец, он разомкнул губы и проговорил:
— Рыцари прибывают на смотр венценосца уже вторую неделю. Потерпи немного, и мы выступим. Как раз твои друзья успеют сделать то, что должны. Они ведь оправдают оказанное доверие?
— Должны.
— Вот и отлично. Пускай выкручиваются, как знают, лишь бы ослабили Орден.
Император с трудом сдержал улыбку. Несмотря на то, что страны бывшего Халифата и земли Лиги находились на одном континенте, друг о друге они не знали практически ничего. Разве что, плавающие по морям жители северной Аблиссии могли кое-что рассказать о нравах и обычаях сынов пустыни, если бы, конечно же, захотели это сделать. Даже вездесущий Орден старался лишний раз не забредать в обитель палящего солнца и раскаленных песков. Сложись все иначе, ему бы никогда не удалось запудрить мозги своему союзнику сказочкой про тайный клан наемных убийц.
— Но Орден все равно останется опасным. Высокие сыны — плохие боевые маги, в отличие от низких.
— Зато они умеют врачевать и, что самое опасное, думать. А сейчас, на пороге большой войны, их цитадель должна быть набита этими мерзавцами, словно тараканами, так что я рассчитываю на тебя и твоих наемников. Ну а боевых магов у меня и своих хватает.
— Они справятся ради нашей победы, — уверил венценосца Шахрион. — Да, чем меньше высоких сынов останется, тем проще станет воевать. Надеюсь, вы не будете жалеть их.
— Этих недоумков, пытающихся в каждой деревеньке влепить по храму Отца? Ни минуты. Жду не дождусь, когда смогу вцепиться кошакам в глотки. Можешь поверить, к весне половина Исиринатии будет моей!
Что бы Властелин ни думал о своем давнем недруге, в одном Гашиэну нельзя было отказать — воевать тот любил и умел. Причем достаточно неплохо. Поэтому Шахрион верил.
— Отрадно это слышать, — вежливо ответил он. — Я всегда рад говорить с вами, ваше величество, но меня ждут дела.
— Меня тоже, — согласился Гашиэн. — Поэтому мы закончили на сегодня. Желаю удачи на стенах.
Оставшись один, император спрятал переговорное устройство и покинул кабинет. Тартионна ждала его, нервно покусывая губы.
— Владыка, кажется, ты был прав.
— В чем?
— В том, что мы не сумеем найти принца. Похоже, что он уже на пути к столице.
— Это не страшно. — Шахрион взял советницу под руку, и они неспешно пошли вперед. — Если честно, я не рассчитывал уничтожить всю армию Ириулэна, думал, что часть конницы вырвется.
— Не волнуешься, что он разнесет по всей Лиге весть про живых мертвецов?
— Каких таких мертвецов? Не было зомби, это просто принц ударил в грязь лицом, а потом захотел выгородить себя, мол, ничего не знаю, во всем виноваты некроманты. Вот только кто же ему поверит-то? Наш славный Орден загнал эту заразу туда, где ей самое место — в небытие.