Как бы то ни было, с первых снегов сын буквально замуровал себя в пыльных помещениях, по-видимому, осознав всю тщетность попыток стать великим воином и магом. Наверное, им стоило бы гордиться — иные после перенесенных невзгод ломаются, но принц держался достойно. Вот только, надолго ли хватит его настроя, и не попробует ли обозленный и несчастный подросток совершить какую-нибудь глупость?
Паштион в очередной раз вздохнул и вошел внутрь.
В обширной библиотеке царил полумрак и тишина, нарушаемая лишь слабым скрипом пера по пергаменту, да редким покашливаниям.
Император пошел на звук, и вскоре обнаружил в лабиринте книжных полок небольшой закуток, в который был установлен стол и кресло. Все пространство закутка было буквально завалено книгами и свитками разной степени сохранности, а в центре этого хаоса устроился худощавый юноша четырнадцати лет, чья макушка торчала над кожаным переплетом какого-то древнего жизнеописания, венчавшего собой книжную гору.
— Сын, мне доложили, что ты уже два дня не выходил.
Рука юноши дернулась, и тот поднял голову.
— Добрый вечер, отец. Я не слышал, как ты пришел.
— Думаю, ты бы не обратил бы внимание даже на Черный огонь.
Принц улыбнулся.
— Не согласен, такое не заметить трудно.
Император вздохнул.
— Могу я присесть? Хочу спросить кое-что.
— Конечно, — Шахрион кивнул в сторону ближайшей кучи.
Паштион Пятый осторожно примостился на огромную книгу с заглавием «Жизнь великого пророка Отца Гарша Святого».
— О чем ты хочешь поговорить, отец? — Юноша с трудом отложил несколько свитков в сторону, чтобы лучше видеть Властелина.
— Чего ты добиваешься?
Взгляд принца стал холодным и колючим, и он непроизвольно коснулся головы. Только когда его пальцы нырнули под копну волос, Шахрион осознал, что делает и отдернул руку, но отец все понял и без слов.
— Ты не сможешь отомстить. Ни у страны, ни у тебя не хватит сил.
— Я знаю. Армии нет, денег нет, чародеев нет. Я неуклюж и не обладаю талантом к магии. Мы с тобой, пожалуй, самые слабо одарённые Властелины, отец.
— Не нужно щадить мои чувства, — с горькой усмешкой ответил император. — Ты хоть что-то можешь сделать. Я же ни разу не чувствовал дара Шестерых.
— Это так. — Шахрион кивнул, соглашаясь со словами отца. — Но я не отступлюсь.
— Почему?
— Не бывает безвыходных ситуаций. Всегда есть шанс, нужно только его найти и воспользоваться.
Говорил он столь уверенно, что Паштион в глубине души восхитился сыном — тот оказался куда крепче, чем он сам. Быть может, такой наследник и нужен доживающей свое стране. Но как же он изменился! Два года прошло со дня дуэли, и куда девался тот взбалмошный и непослушный ребенок? Казалось, что принца подменили. Император не поверил бы, если бы ему сказали, что Шахрион когда-нибудь станет поглощать знания с такой одержимостью.
— И ты хочешь найти ответы на страницах старых пергаментов?
— Да. Она была права — книги знают все.
— Она? — Принц смущенно кашлянул и отвел взгляд. Даже спустя столько времени мальчику было тяжело вспоминать свое фиаско. — А не выдаешь ли ты желаемое за действительное?
— Сам не знаю, — честно признался Шахрион. — Но у меня уже появилось много идей и вопросов.
— Вопросов? К кому?
— К тебе, к себе, к предкам, к истории, — пожав плечами, перечислил принц. — Например, я не могу понять, почему мы никогда не обучали собственных стихийных магов?
Император с удивлением посмотрел на сына и хмыкнул.
— А для чего? Любой маг смерти всегда стоил в бою двоих-троих стихийников Лиги, а верховные чародеи, такие, как покойный Гартиан вообще не имели себе равных. Даже эльфийские зрящие их боялись! Мать всегда была щедра на дары своим слугам.
— И где теперь эти верховные чародеи? — резонно поинтересовался принц. — Труп Гартиана даже найти не получилось. Его просто разорвало на части.
— И это Стоило Ордену едва ли не всех высоких сынов! — горячо возразил император.
— Ну и что? Зато мы потеряли нечто большее. Империя осталась без своего последнего великого мага.
— А найдись у нас стихийные маги, все было бы иначе?
— Не исключено, — неожиданно проговорил Шахрион. — Представь, что было бы, сумей мы навязать врагу классический чародейский бой.
— Схватку стихий? — император задумался. — Занятно, эффективно только если обучать стихийной магии хорошо подготовленных некромантов, каждый из которых прошел не по одному ритуалу усиления, а это очень большой труд. Магам придется отказаться от нормальной жизни.
— Зато представь перспективы! Почему нельзя было подготовить хотя бы сотню таких чародеев, пока они были? Пока их не перебили, а труды сотен поколений не обратились в пепел? — В голосе юноши появилась боль, и он опустил взгляд на стол.
— Некроманты бы не согласились. — Ответил ему отец. — Никогда. Они бы лучше умерли, чем осквернили дар Матери магией врагов.
— Они и умерли, — резко, почти зло, ответил Шахрион, но тут же он успокоился и взял себя в руки. — Но если каким-то чудом в Империи отыщется, хотя бы один некромант, будь уверен, что все, кого он обучит, сперва получат диплом Академии!
Паштион усмехнулся и потрепал сына по голове.
— Обязательно запомню, могу даже издать соответствующий указ. Что еще тебя интересует?
— Внешняя политика Империи.
Черный Властелин задумчиво хмыкнул.
— А разве учителя, которых я тебе привел, недостаточно объясняют?
— Я не о том. Хочу поговорить с тобой о политике Империи перед и во время войны.
Император наклонился ближе, улыбка пропала с его лица, и он стал серьезен и собран.
— Внимательно тебя слушаю, сын.
Тот кивнул, вдохнул побольше воздуха в грудь, и заговорил.
— Будем честны: Последнюю войну закончила Лига, но развязал ее ты, отец. Империя дряхлела, требовалось чудо, чтобы остановить сползание в пропасть. Ты попытался и проиграл, потеряв практически все. Но вот что мне непонятно: отчего ты так плохо подготовился?
— Плохо? — император закашлялся. — Я сформировал десять дополнительных легионов, мои эмиссары проникли во все крупнейшие города Стоградья, а сочувствующие Матери подняли восстания в нескольких провинциях Радении. И вообще, какое отношение это имеет к политике?
— Самое прямое. Ты неплохо оформил военную составляющую, сделал кое-что на поле тайной войны, но не более того. Лига — это не единое целое, даже я знаю, какие противоречия раздирают ее изнутри. И раньше такое бывало. Почему ты не воспользовался ими? Почему не подождал, пока Радения не вцепится в горло Исиринатии? Почему нельзя было посеять смуту в Триверии? Почему не заключил брачный договор с каким-нибудь из соседних государств? Ты холост, а если нужно, мог бы женить меня. — Он усмехнулся. — Конечно, я бы тебя возненавидел, но ради победы можно было бы и потерпеть.
Под таким напором император Паштион даже немного замялся. Сын, мальчик четырнадцати лет, задавал вопросы, на которые был способен не всякий взрослый и образованный мужчина.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, — развел он руками. — В тот момент эти вещи казались несущественными. Когда я видел полмиллиона солдат в строю, как-то не задумался об их лояльности, о том, что одним количеством действовать нельзя. Мне тогда казалось, что такой громадной силы хватит на все. Мне тогда казалось, что такой громадной силы хватит на все. Ведь наша армия по числу равнялась исиринатийской и раденийском вместе взятым!
Шахрион согласно кивнул, а императора понесло, он впервые за много лет сумел выговориться хотя бы кому-то, снять с души тяжелый камень, тянущий в глубины отчаяния и понести его вместе с другим человеком!
— Пойми, я так все хорошо подготовил. Половина городов Саргилии и Стоградья пали практически без сопротивления! Весь юг мелкой гребенкой прочесывали орочьи всадники и марейнийцы, надежно занимая прегиштов с дварфами, да так хорошо, что венценосцу пришлось отправиться с отборной дружиной тем на помощь. Казалось, что все идет по плану!