Они подошли к большому бревенчатому дому с соломенной крышей.
— Похоже, тут жил кто-то обеспеченный, — заметил Кштиритион. — Предлагаю зайти внутрь.
Легионеры еще не успели обшарить помещение, и капитан с интересом разглядывал быт исиринатийцев. Надо сказать, жилось им не очень: земляной пол был устлан затхлой соломой, единственное окошко, затянутое бычьим пузырем, почти не пускало внутрь солнечные лучи, и некроманту пришлось зажечь магический огонек, чтобы развеять мрак. Под низким потолком свисали пучки лука, чеснока и прочих приправ, тут же попадались нитки засушенных грибов неизвестного Китариону происхождения. Грубая стена делила дом на две комнаты, но дверь отсутствовала, вместо нее зияла черная дыра.
Небольшая печь топилась по-черному, отчего все жилище насквозь пропиталось дымом, смешавшимся с вонью дерьма из овечьего загона возле дальней стены. Но даже два этих аромата не могли перебить хорошо известный капитану смрад — запах застарелой крови и гниющей плоти.
— Тут есть что-то мертвое, — произнес он будничным тоном. — Нужно проверить, насколько.
— Соседство с одним из сильнейших некромантов Империи не вселяет в тебя уверенность? — В полутьме блеснула белозубая ухмылка Кштиритиона.
— Скорее, еще больше пугает. — Пошутил кольценосец в ответ.
Некромант вновь усмехнулся.
— Это из второй комнаты, давай поглядим, что же смердит сильнее наших солдат после недели марша.
Он заставил шарик светить ярче, и смело шагнул вперед, Китарион последовал за ним.
На первый взгляд все было спокойно — в углу комнаты, прислонившись к стене, лежали в обнимку два тела — женщины и ребенка.
Китарион подошел ближе и отшатнулся от омерзения. Трупы были изуродованы до неузнаваемости, у женщины не хватало ноги до колена и кисти левой руки, но она продолжала стискивать дитя, до последнего защищая его от лютой смерти.
Неожиданно веки женщины дернулись, открывая мертвые, остекленевшие глаза, а ее рот исторг страшный рев.
— Обрети покой! — коротко приказал Кштиритион, и мертвая женщина замолкла, зато эстафету подхватил маленький — лет шести на вид — ребенок. Точнее, его тело. С поразительным для живого мертвеца проворством это существо отлепилось от материнских рук и бросилось на Китариона.
С чавкающим звуком острое лезвие наискось вошло в закоченевшую шею, перерубая мышцы, сухожилия и кости, и отделяя голову от тела, даря несчастному вечный покой.
— Это было ужасно, — прошептал Китарион, убирая оружие.
— Не ожидал, что извечный кольценосец окажется столь сентиментальным, — заметил колдун, присев перед мертвецами и взяв отрубленную голову в руки. — Марейнийцев ты убивал без зазрения совести.
— Не женщин и детей! — сглотнул кольценосец.
— Ну а сегодня, стало быть, добавил в свою коллекцию новый экспонат.
— Заткнись! — неожиданно зло проговорил Китарион. — Это не смешно. Ни капли.
— Не вижу смысла так горевать из-за мертвых врагов. — Сухо промолвил некромант.
— Где ты видишь врагов? — навис над ним кольценосец. — Женщина и ребенок — это воины, что ли? Они не изменяли нам, Стоградье было завоевано Исиринатией. Не золото, но кровь и сталь увели их от Черной Цитадели.
— Это война, а на войне всегда гибнут невинные. — В голосе некроманта послышалось раздражение. Он отложил голову ребенка на пол и отер свои черные кожаные перчатки о солому. — Так пускай уж лучше Мать забирает исиринатийских невинных вместо наших. Или я не прав?
— Прав, — мрачно согласился Китарион. — Вот только на душе от этого не легче.
— Когда владыка обрекал на гибель тысячи рабов, ты не возражал. Радовался, и когда мы жгли города коневодов. Или думаешь, что пламя разбиралось в таких тонкостях, как пол и возраст?
— Мы не истребляли каждого!
— Это да. Те, кому повезло выжить, осядут в новых провинциях. Возможно даже, как свободные люди, — некромант поморщился. — Этот разговор мне надоедает, пойдем, прогуляемся к церкви Отца, я хочу посмотреть на ее убранство.
Удар попал в цель, и до самого храма они хранили молчание, наконец, когда в конце пыльной деревенской улицы показалась каменная громада, Китарион проговорил.
— Заклинание, которое примени владыка, называлось Безымянным. Почему?
— Инуче рассказал?
— Да, зеленый недомерок успел отравить мое утро.
— Он говорил что-нибудь еще?
— Он всегда что-нибудь говорит. Про заклинание же ничего конкретного я не услышал. Что-то там про осквернение души матери-земли и прочая шаманская ерунда.
— Не совсем ерунда. — Сказал некромант. — Земля здесь на многие годы будет отравлена, а умерших придется сжигать.
— Они будут вставать?
— Не обязательно, но рисковать в такой ситуации не стоит.
— Хочешь сказать, владыка не знал, на что шел?
Некромант остановился, и Китарион замер рядом с ним.
— Нет, — произнес повелитель мертвых. — Владыка прекрасно сознавал, что делает и совершил именно то, что хотел. И я с ним согласен. Врагов надо давить всеми силами, что есть в распоряжении, а не жевать сопли. Не одобряешь это?
— Слишком жестоко.
— Скорее, слишком опасно. Настолько, что даже учитель не одобрил. Сперва.
«Конечно же, спятивший от желания отомстить скелет был против массового подъема мертвых», — подумал Китарион. — «А я завтра научусь летать по небу!»
— Но потом он все-таки согласился? — проговорил он вместо этого.
— Да, — кивнул Кштиритион. — И даже творчески доработал заклятие, как я слышал. Знаешь ли, когда его применил создатель — безумный император, область поражения была намного меньше.
Китарион молча осмыслял сказанное. Конечно, проблем с врагами будет гораздо меньше, но цена…Да, он знал, что многим невинным придется расстаться с жизнью в ходе войны, также он слышал об огромном количестве рабов, оставшихся навеки в горах, но столкнуться самому с результатами действий его повелителя было неприятно.
Кольценосец вздохнул и приказал себе собраться. В конце концов, желчный некромант прав — на войне всегда достается слабым, а раз так, нужно спрятать свое человеколюбие поглубже и заниматься делом. Как будто невинные марейнийские женщины и дети не гибли от рук его солдат. И все равно у Китариона было мерзко на душе.
Они подошли к храму, возле которого стояло несколько охранников, исполняющих еще один приказ властелина — не пускать солдатню в захваченные церкви.
— Мы в храм, откройте двери, — распорядился Китарион, пропуская своего спутника вперед. До этого он никогда не заходил в церкви главного бога Исиринатии, потеснившего с пьедестала Брата.
Внутри было светло и просторно и, можно даже сказать, красиво, если бы не многочисленные пятна крови на полу и стенах. Кто бы ни прятался тут, спастись ему не удалось.
— Они пытались найти защиту, а обрели лишь проклятье, — бесстрастно произнес некромант, направившись к алтарю. — А потом ушли прочь, нести его в окрестности. Владыка восхищает меня все больше и больше, его безжалостность достойна славных предков. Он не жалеет ни себя ни других, даже если они подданные Черного Трона.
— Бывшие подданные, которые уже не один десяток лет платят дань котам, — поправил его Китарион, замерев на месте, и вертя головой по сторонам, разглядывая настенные фрески. — И твой учитель все равно пугает меня больше. Чтобы ты ни говорил, я уверен, что это именно он надоумил владыку применить столь отвратительное заклинание.
— Когда учитель вернулся, Властелин вынашивал план мести уже не первый год, — надменно, тоном человека, допущенного до страшной тайны, ответил Кштиритион.
— Это невозможно — некромантов же тогда не осталось ни одного.
— И все-таки, все-таки. Я верю рассказу учителя о том, что идея применить Безымянное заклинание забралась в голову Властелина задолго до его пробуждения. Верховный лишь облек ее в плоть при помощи своих знаний. — Некромант поднял с алтаря золотой диск с выгравированным ликом Отца и обратился к нему. — Ты плохо защищал своих прихожан. Впрочем, Мать не лучше. Вам ведь нет дела до нас, жалких букашек. Не так ли? — Он кинул диск Китариону и тот поймал его на лету. — Прихвати, лишнее золото нам не помешает. А что касается владыки, то знай: верховный некромант Гартиан стал лишь инструментом, как и мы все. Наш повелитель — мастер шемтиса, он играет одинаково хорошо как костяными, так и живыми фигурами.