— А враги не пронюхают? — выложил он последний козырь.
— Пока я в лагере, к нему на два выстрела тяжелого арбалета никто не подойдет незамеченным, — даже немного оскорбился Гартиан.
— Ладно, тогда завтра потренируешь меня.
Лич довольно хрустнул костяшками и покинул шатер.
День прошел в непрерывных заботах — враги попытались совершить вылазку из города, одна из фуражных команд столкнулась с сильным раденийским отрядом, парламентера горожане истыкали стрелами — хорошо, что он уже был мертвым, — и так далее и тому подобное.
Казалось, Шахрион был нужен всем и сразу везде. Вороны приносили послания, офицеры ждали приказов, голоса тоже решили присоединиться к веселью, и весь день император был вынужден выслушивать насмешки невидимого, но очень язвительного собеседника, а потом еще и развлекать мертвого некроманта.
Неудивительно, что к вечеру он валился с ног от усталости, но все равно не пошел в свой шатер — в нем Шахрион с недавних пор чувствовал себя неуютно. Поэтому император приказал оседлать коня и в сопровождении отряда телохранителей покинул укрепленный лагерь. Ему захотелось одиночества и покоя.
Пустив своего скакуна вскачь, Шахрион на мгновение забыл обо всем, блаженно зажмурив глаза и позволив коню самому выбирать себе дорогу. Ему казалось, что в мире не осталось никого и ничего, он чувствовал дыхание ветра на коже и растворялся в окружающем мире.
Хотя скачка и отдаленно не походило на сказочный полет на грифоне, неизменно наполняющий императора радостью и счастьем, в конце концов Властелин сумел успокоиться и вернуть себе нужное настроение.
Пришел в себя он в небольшой рощице, в центре которой бил ключ с ледяной водой. Охрана безнадежно отстала, но Шахриону было на это наплевать. Он всегда поступал правильно, руководствуясь лишь холодным расчетом, в то время как какая-то его часть хотело бунтовать и жить чувствами, и сейчас эта часть взяла верх. Что плохого случится, если на несколько часов он подарит ей свободу?
— Ничего не случится, о могучий император. Любой узник имеет право на подобную милость. — Невыносимый невидимый собеседник вновь взялся за старое. — А уж такой узник, как твоя человечность — и подавно.
— Считаешь, что я чудовище? — Шахрион решил, что раз с непонятной сущностью пока что разобраться силой, имеет смысл попытаться понять ее.
— И еще какое. Бездушное и расчетливое. Убил десятки тысяч человек ради своих детских капризов.
— Я делаю это во имя Империи, — возразил император.
По рощице прокатился тихий смех.
— Какой слог. Ты забыл добавить: «именем Матери», так было бы еще пафоснее.
— Да кто ты такой? — Шахрион вертел головой во все стороны, но так и не мог засечь своего невидимого собеседника. — Или что такое?
— Фу, как же грубо. Так общаться с собственной совестью.
— Если ты совесть, то я Настоятель Ордена, — разозлился Шахрион. И снова волна безудержного гнева захлестнула его.
«Что я делаю», — с ужасом подумал он. — «Почему позволяю вывести себя из равновесия какому-то невидимке?»
Из последних сил он сдерживал лезущую из всех щелей ярость, стремясь обуздать ее и взять себя в руки.
— Ты не имеешь надо мной власти, я не боюсь тебя! Тебя не существует!
— Правильно делаешь, что не боишься, ведь опасаться стоит как раз тебя, великий Черный Властелин. Но ты ошибаешься, я здесь, и ты можешь убедиться в этом, обернувшись.
Шахрион резко развернулся, проорав нечто нечленораздельное. Он больше не владел собой, все его существо мечтало разорвать, уничтожить, упиться болью и страданием врага.
Черная плеть, из ниоткуда выросшая в его правой руке, хлестанула по воздуху, рассекая, казалось, само пространство, оставив длинную полосу на земле, похожую на шрам. Правда, врага повергнуть не вышло — никого не было, а невидимый собеседник залился довольным смехом.
— О-о-о, как ты могуч, император. «Плеть тлена» — сильное заклинание, слишком мощное для слабака вроде тебя. Не боишься, что увидит кто-нибудь, кому не следует?
Шахрион стиснул зубы. Его едкий собеседник был прав, новую силу, растущую день ото дня, следовало скрывать всеми доступными способами. Даже думать о ней стоило как можно реже. Да что с ним происходит? Куда делось хваленое хладнокровие, благодаря которому он годами носил маску, скрывая истинные чувства и мысли от всего мира?
— Ты меняешься, о Черный Властелин, и я вижу эти перемены в тебе. Зачем бежишь от них? Прими то, что неизбежно, откройся новому и обрети могущество, о котором и мечтать не смел. Которое превзойдет любые ожидания.
«Конечно же, ведь мудрые голоса в голове никогда не ошибаются, они всегда правдивы и хотят нам помочь!»
— Покажись, наконец, — процедил Шахрион, с трудом удерживая клокочущую внутри ярость.
— А волшебное слово?
— Пожалуйста, — выдавил из себя император.
— Хороший мальчик, — довольным тоном произнес собеседник, — вот видишь, это же не сложно. Почему нельзя было сразу вести себя, как воспитанный человек?
Тени со всех сторон словно сошли с ума, ринувшись в сторону императора, сливаясь в подобие человеческой фигуры, лишенной даже намека на лицо.
— А вот и я. Доволен? — поинтересовалось существо. При этом его рот не открывался, вернее, этого самого рта попросту не было, из чего Шахрион заключил, что непонятная тварь, если она, конечно, реальна, общается при помощи телепатии, как и верховный некромант.
— Полагаю, что нет смысла пытаться убить тебя?
— Ни малейшего, — отчеканило существо.
— Как тебя зовут и что ты такое?
— Можешь звать меня Тенью, а что я такое — решай сам. Засим откланиваюсь — мы и так хорошо поболтали. Пока-пока.
Тень махнул…или махнула рукой — император начал воспринимать ее как женское существо, — и растворилась в ночи. А буквально через несколько мгновений на полянку выскочили всадники — телохранители наконец-то нашли своего господина.
В лагерь император возвращался в глубокой задумчивости. Теперь все окончательно встало на свои места и сомнений быть не могло. Им просто не осталось места.
Едва спешившись, он нашел Гартиана и приказал тому:
— Приготовь какого-нибудь бесстрашного солдата для полета на грифоне. Пусть передаст послание в Цитадель.
— Для кого?
— Для Тартионны. Она нужна мне.
Глава 12
— Мага на две клетки вперед. Угрожаю твоему венценосцу.
Сухой голос лича проникал в голову столь же ясно и отчетливо, как и обычно, даже когда император стоял к неупокоенному спиной. И в нем разливались капельки самодовольства — лич был крайне доволен сделанным ходом.
Император, не поворачиваясь, с помощью магии бросил кости, и когда их стук затих, спросил:
— Сколько?
— Пять и четыре, — отозвался лич.
— Тогда рыцарь бьет его, а два пехотинца выдвигаются на фланги, — ответил Шахрион, не раздумывая ни единого мига. — Через три хода ты проиграешь, верховный, можешь сдаться сейчас.
Лич заскрипел костями, и император спиной почувствовал его недовольство — терпеть поражение великий чародей не любил и не умел.
— Мы еще поборемся, — ответил он.
— Как пожелаешь. — Шахрион наблюдал за копошащимися внизу солдатами с высоты холма, на котором он разместил командный пункт. Напротив, каждых городских ворот, словно грибы после дождя вырастали укрепленные форты. Из лесочка неподалеку шел поток бревен, которым в будущем надлежало стать частоколом, лестницами и осадными башнями, а прямо перед его холмом рабочие сноровисто собирали огромные камнеметы — Шахрион не удержался и взял с собою несколько этих могучих машин, сыгравших такую важную роль в обороне Черной Цитадели.