Выбрать главу

— И был бы прав.

Матерь бы побрала эту Тень!

Чтобы отвлечься, император задал вопрос:

— Как думаете, волки атакуют?

— Владыка, а ты полагаешь, что они нападут сейчас, на ночь глядя? — спросил Иритион, хмуря свои кустистые седые брови.

Император взглянул на небо.

— Еще достаточно светло.

— Стемнеет уже через час. Я думаю, что Гашиэн не будет рисковать.

— Не согласна, — произнесла Тартионна. — Он не может игнорировать вероятность ночного сражения. Такую массу войск частоколом не обнести, а внезапная атака способна посеять панику. Да что там, позволит небольшому отряду пробиться к самому сердцу вражеских позиций.

— А мы совершим ночную атаку? — неуверенно спросил Иритион.

— Безусловно, — поддержал жену Шахрин. — Я не упущу такую возможность. Генерал Бирт, скажи, нужны ли мертвым глаза?

— Нет, владыка, — монотонным голосом произнес рыцарь смерти. — Мы будем одинаково хорошо драться и днем, и ночью, однако хочу заметить, что арбалетчики — живые, им будет труднее целиться.

— А им этого делать и не придется. Целиться, в смысле, — усмехнулась Тартионна. — Врагов столько, что нашим стрелкам только и будет нужно, что натягивать тетиву да пускать болты в направлении лагеря.

— И все же я останусь при своем. — Упрямо насупился Иритион. — Венценосец — человек старой школы, вроде меня, а я бы не стал рисковать и готовить уставшую армию к маршу на врага во тьме. Владыка, что думаешь ты?

На Шахрионе скрестились взгляды советников и генералов.

— А я не знаю, — обескуражил их Шахрион. — Так что предоставим инициативу моему венценосному собрату, узнаем, что же в нем сильнее: злоба или осторожность.

Осторожность пересилила.

Разведчики вскоре донесли, что огромная армия раденийцев разбивает лагерь, однако Шахрион не спешил радоваться и отводить войска — он не исключал возможность уловки. Поэтому мертвецы продолжали оставаться в строю, в то время как живые получили возможность посидеть у костров и поесть горячего, прямо за рядами своих воскрешенных однополчан.

Лишь когда ночь укутала землю, а луна слегка развеяла мглу, мелькая в разрывах туч, Шахрион убедился в том, что венценосец не планирует нападать.

«Интересно», — думал император, — «знает ли венценосец о судьбе старого кота или нет? Может, знает, и поэтому осторожничает? Боится, что я пошлю к нему наемных убийц со змеиным огнем или другой дрянью?»

Да, как было бы просто, если бы можно было бы проделать нечто подобное, но, увы, свой запас трюков он почти исчерпал, а посему победителя выявит грубая сила. Что же, у него хватит и силы!

— Предвкушаешь? — Тень появилась так же внезапно, как и всегда.

— Уйди прочь, — вяло огрызнулся Шахрион. Все равно было бессмысленно пытаться это существо замолчать, но он не мог не попробовать.

— Как думаешь, готов ли наш враг к ночной атаке? — невидимая собеседница не обратила ни малейшего внимания на слова своей жертвы.

— Если не дурак, то должен.

— И ты все равно рискнешь. Ты, который всех убеждает в том, что он — не игрок.

— И это так, я не игрок. Мой риск всегда четко выверен и, если есть хотя бы одна возможность обойтись без него, я обязательно сработаю на надежность.

— Все картежники и любители костей так говорят. Хотя в партии, начатой тобой, ставки поистине высоки. Не боишься обанкротиться?

— Нет. Враг ослаблен зимними сражениями, он оставил половину армии на севере и в Стоградье. Половину того, что у него осталось. У него нет ни Ордена, ни закованных в броню мертвецов, лишь люди. А люди слабы.

— Даже когда они защищают свои дома? Свою землю? Твой Легион тоже был слаб?

Шахрион резко обернулся, чтобы упереться в черноту, заменяющую Тени лицо.

— Чего ты добиваешься? Хочешь посеять сомнения в моем сердце? Не выйдет! Я могу сколько угодно сходить с ума, но воля останется железной. Я не буду сомневаться, и терять время в бесплотных метаниях. Мы атакуем этой ночью, а теперь пошла прочь!

И только после этого он заметил, что Тартионна и Иритион смотрят на него как-то странно.

— Что? — Спросил он.

— С кем ты сейчас разговаривал? — С тревогой в голосе спросила ледяная колдунья. — Кого гнал прочь и отчего сходишь с ума?

Император выдавил из себя жалкое подобие улыбки.

— Не обращайте внимания, это я задумался. Люблю немного пообщаться с самим собой.

Тартионна и Иритион переглянулись, но не сказали ничего. Шахрион провел ладонями по лицу. Его болезнь прогрессирует, этого нельзя не признать. За месяц он дошел от легкой паранойи до разговоров с самим собой. А что дальше? проникновенные беседы с содержимым ночного горшка или массовые казни? Кажется, Безумный император проделывал и первое, и второе.

Он скрипнул зубами. У Матери есть чувство юмора, этого нельзя не признать. Она знает, как ударить больнее. А проклятая Тень, меж тем, посеяла в нем неуверенность.

И сейчас император прикидывал, применить ли свои последние козыри в этом сражении или придержать их до крайнего момента. Согласно донесениям разведчиков, Гашиэну удалось взять с собой войск больше, чем Шахрион рассчитывал, а его собственные потери также превышали ожидаемые.

Главный вопрос состоял в том, сколько же чародеев в волчьей армии в действительности. Если их не больше трех сотен, то совместными усилиями получится сдержать раденийских магов, пускай это будет и нелегко. В противном случае, могут начаться проблемы. Он отпустил поводья и сжал кулаки, позволяя энергии смерти течь по венам, наполняя их холодным огнем, вызвав очередной недоуменный взгляд со стороны Тартионны, на который Шахрион не обратил внимания. А ведь он мечтал о подобном, долгие годы, наполненные бесплотными попытками обрести силу. Как же страстно он желал в один прекрасный день проснуться всемогущим, способным мановением руки поднимать целые кладбища и обращать в пыль города. Даже будучи взрослым нет-нет, да и задумывался иногда о подобном. И вот, мечта сбылась, только отчего же так пусто на душе?

Властелин вышел из-за игрового стола.

— Госпожа моя, доиграем в другой раз, — проговорил он Тартионне, — а сейчас нам пора победить в это войне.

* * *

Для надежности они подождали еще немного, позволяя уставшим солдатам врага, разместившимся на привал примерно в двух милях от его войска, уйти в мир сновидений. Именно тогда свой ход сделали легионеры-арбалетчики, из тех, что осенью гоняли по лесам поросят Сангрилэнов. Быть может, они были и не гвардейцами Китариона, но свое дело знали превосходно.

Шахрион, отправив свое сознание в тело птицы, с высоты наблюдал за тем, как десятки фигур ползут к морю огней, очерчивающих вражеский лагерь. Бесшумно, как он надеялся, они добрались на расстояние выстрела. Одна за другой слетали с лож арбалетные болты с шиловидными бронебойными наконечниками, молча падали часовые, в каждом из которых засело по несколько стрел.

Теперь пришел черед рыцарей смерти. Невидимые в ночи всадники колонной по четыре медленно преодолевали расстояние, отделяющее их от врага. Проделать такое бесшумно было невозможно, особенно посреди ночи, однако каждая сотня шагов, приближающая их к спящему лагерю, уже была маленькой победой.

Всех часовых снять не удалось, раздались крики, лагерь пришел в движение.

Сейчас!

Генерал Бирт не подвел. Бывший исиринатийский генерал лично вел в атаку всех оставшихся у императора рыцарей и как только он понял, что отряд обнаружен, сотни всадников в черных доспехах галопом устремились вперед.

Края колонны стремительно раздавались вширь, будто крылья гигантской птицы и мертвые рыцари ворвались в лагерь, сея вокруг себя смерть и разрушение.