Увы, не один я использовал сенсорные органы по назначению.
— Мне никогда вас не понять, ваше величество, — грустно улыбаюсь. А что ещё остаётся?
Передо мной открывался на редкость красивый пейзаж. Эристар, во всей своей красоте и величественности простирался вдаль, до полосы голубого моря. Вчерашняя водная гладь бурлила илом и исходила клубами пара, а сегодня в противовес городской панике спокойно блестела под лучами раннего солнца.
Омрачала пейзаж битва внизу, возле банка неподалёку (в данном случае — скорее бойня) и у роскошных поместий представителей знати. Крыша театра, где мы вот уже несколько минут неподвижно лицезрели происходящее, лишь изредка перекидываясь фразами имела хороший обзор не только на морскую гавань.
— О, не утруждайте себя понимаем элементарных истин. Они на то и элементарные, чтобы их отрицать. А вот насилие, напротив, притягательно исключительно своей простотой, — задумчиво изрекла девушка рядом, не испытывая явной необходимости в зрительном контакте. Обычная, ничем непримечательная шатенка. На первый взгляд в ней не было заразительного безумия Катрайн или интеллигентного, аристократического шарма Ренэйт. Не было и природной красоты в сочетании с ухоженным видом.
Но одно временный сосуд королевы не мог скрыть от посторонних.
Взгляд.
До боли знакомый взгляд, отражающий отношение к окружающему миру. Именно его я видел каждый раз в зеркале, вне зависимости от конкретной оболочки.
Холодный расчёт психопата с долей злобной иронии.
— Не соглашусь. Насилие априори не является притягательным, — искренне возразил я. — Оно прямо как наркотик, знаете ли — поначалу затягивает, кажется чем-то невообразимо-прекрасным. А потом медленно разрушает тебя изнутри. Только гниёт не тело — рассудок. Но доказывать свою правоту не буду — о вкусах не спорят.
Я знал, о чём говорил.
В детстве во мне бушевала злость, заставляя вынашивать планы мести всем без исключения. К счастью, мне суждено было избавиться от данного недостатка.
Палачество никогда не считалось запретным плодом, вопреки заверениям влиятельных персон. Со временем оно приобрело иные формы, но так или иначе не исчезло полностью.
Однако жестокость редко созидает — в основном она разрушает всё прекрасное. Конечно, речь идёт о бессмысленной жестокости. В прагматичной нет ничего зазорного. Прагматичная жесткость — это необходимое допущение.
— Интересная точка зрения, — задумчиво хмыкнула Вагнер, наконец отрываясь от картины кровавой, и в целом бессмысленной битвы. — Ирония в том, что это утверждает начинающий маньяк.
— Я не маньяк.
— Верно. Вы хуже. Мы оба. Политика подразумевает насилие, чаще всего как раз неоправданное.
— Разве? Всё относительно, в том числе и политика.
— В мелочах. Суть кроется в средствах достижения цели. Просто обществу выгодно игнорировать мелочи. Немного лирики: что общего между успешным богачом, серийным убийцей и политиком?
— Они все играются с судьбами…
— Только вот почему-то обычно порицают второго. По крайней мере, все. Вы думаете, я сумасшедшая, но сами никогда не признаете очевидного. Вы смотрите в глаза — и видите не людей со своими чувствами, а ресурс.
Не совсем так. Я вижу организм. У организма отсутствуют чувства. А ещё за ним необходим должный уход. Смывать грязь, лечить болезни или обрабатывать раны, а порой в пределах нормы даже радовать сладостями.
— Именно так укладывается в вашу цепочку рассуждений типичный эгоизм?
— Вы убиваете не ради выгоды. Вы убиваете ради идеи. Возможно, сами ещё этого не осознаёте. Иначе… мы бы сейчас здесь не разговаривали.
Понимаю. Решение остаться в городе трудно обосновать проявлением здравого эгоизма.
Несомненно, я бы сбежал, попади сюда без определённых условий. Репутация? Долг? Пришлось бы попотеть, но в конечном итоге убедить часть семьи в мудрости подобного шага вполне реально.
Проблема кроется в году. Год — слишком малый интервал времени, а если я вместо тех крох защиты во дворце создам влиятельную организацию, опираясь на ресурсы региона и технологии бездны…
Или Цезарь, или ничто. Просто, чётко, по существу.
— Довольно посредственный анализ. Мы знакомы всего несколько минут, — одинокий стол с шахматной доской намекал о методе развития деловых отношений. Похоже, придётся принимать навязанные правила. — Хотя вряд ли это можно считать полноценным знакомством. Я бы не отказался увидеть вас в настоящем облике, ваше величество.
— Пожалуйста, хватит официоза, Витторио, — королева присела напротив. — Чёрные или белые?
— За меня ответил мой выбор места.
— Значит, чёрные. Кто бы сомневался.
Ты даже не представляешь, как я сомневался и сомневаюсь до сих пор в своём решении. А может и представляешь — ты не та, кто привыкла ставить всё на кон.
Куда мне следовало прийти, чтобы встретиться со своим врагом «маской… к сосуду» и «вместе насладиться спектаклем»? Театр. Обитель декораций и символ проявления игры. Я не собирался раскрываться и приводить свою охрану — это бы означало совершить роковую ошибку в переговорах.
Аделина Вагнер не желает убить меня простым способом. Только не теперь. Она хочет сломать меня, после чего подать руку помощи или уничтожить окончательно, вынудив смотреть за пылающими руинами Эристара.
Исход определит игра.
Чья?
Рука неизвестной девушки волею королевы сместила пешку.
e4.
Славно.
— Ваша очередь. Не торопитесь. Подумайте. Нам-то уж точно спешить некуда, — Вагнер вальяжно закинула ногу на ногу и сцепила пальцы в замок.
Порыв ветра ударил нам в лицо жгучим пеплом. Глаза противно заслезились, вместе с эхом взрыва переключая внимание на мою многострадальную землю.
Ладно. Необходимо абстрагироваться от всей шелухи. Я могу помочь ей делом.
Фигурка со стуком заняла позицию.
Красивая шахматная фигурка. Резная, сделанная мастерами своего дела.
e5.
Сицилианская защита — путь к победе.
Но шахматы — лишь повод узнать человека получше. А я не хочу, чтобы меня узнали достаточно хорошо.
— Вам подсказать следующий ход? — невзначай поинтересовалась королева Ла-Гарта, аккуратно перемещая коня. — Или склянки не единственное, что пробуждает в вас азарт?
f3 — конь.
Пешка.
d6.
Защита Филидора? Абсурд…
— Далеко не единственное. Крайне не рекомендую доверять словам моего брата, Аделина. Кристиан не входил в круг моих близких людей.
— Круг близких людей… вы, должно быть, крупно заблуждаетесь, Витторио, — с явным выражением недовольства на лице сместила она пешку. — Если, пардон, считаете меня дурой.
d4.
Хм. Мощно. А мы пойдём другим путём…
Слон. g4.
— Поясните, — теперь уже и я сцепил пальцы в замок, убрав руку от доски. — Я, знаете ли, не привык недооценивать людей.
В карих глазах оппонентки не видно безумного блеска. Примечательно, что она в каждом движении демонстрировала свою уверенность, превосходство. И дело было отнюдь не в стрелке на соседней крыше — она смотрела на мир так, будто отчаялась встретить на своём пути нечто новое.
Если Катрайн напоминала капризного ребёнка, то Аделина Вагнер казалась мудрым взрослым.
— Конкретно ваши слова говорят об обратном. И, к слову, откуда взялась такая наивная уверенность в моей принадлежности к… хуманам? — королева весьма неестественно склонила голову набок, очевидно пытаясь на что-то намекнуть. — Очень… неоднозначный ход.
Знаю.
dxe5.
Пешка наступает.
В ответ на поедание пешки мой слон забирает её коня.
f3.