Коля смущенно сунул горсть медных монет в бледную, протянувшуюся к нему руку, с ужасом взглянул на обритую наполовину голову арестанта и поскорее взобрался опять на бричку. Вид каторжан настолько поразил Колю, что он даже ничего не стал расспрашивать, а сидел молча, отвернувшись в сторону. «Что это за люди? Отчего они так странно одеты? Куда их ведут?» — роились в его голове думы.
Альберт Христианович, чтобы развлечь его, начал рассказывать:
— Да… скоро перестанут месить грязь на шоссе, поедут по железной дороге. То-то удивятся наши мужички, когда увидят первый поезд… Новые изобретения всегда пугают людей, пока к ним не привыкнут. В прошлом веке в Париже француз Шарль смастерил огромный шар из прорезиненной материи, наполнил его водородом и пустил. Шар рванулся ввысь и скрылся за облаками. Пролетел он недалеко и упал около какой-то деревни. Там поднялся страшный переполох. Люди вообразили, что к ним спустилось чудовище. Колышущуюся оболочку шара они приняли за шкуру. Никто не решался подойти к шару. Наконец один смельчак подкрался к нему и… выстрелил в него из ружья… После этого случая правительство Франции стало печатать в газетах о подъеме воздушных шаров, чтобы заранее предупреждать население.
На пятый день езды с высокой горы открылся путешественникам вид на множество домов и церквей.
— Вот он, Иван Великий, — указал кнутовищем ямщик на высокую колокольню.
Москва!
Вот и Рогожская застава. Загромыхали колеса по булыжникам. Седоков встряхнуло раз, другой — и пошло качать и встряхивать по ухабам изъезженной мостовой.
У полосатой будки их встретил толстый квартальный с алебардой в руках; замелькали колодцы, заборы, деревянные и каменные дома, кузницы, калашные лавки, церкви с толпящимися на папертях нищими. По улицам грохотали «гитары» (извозчичьи дрожки, на которых ездили сидя верхом или боком). Проносились собственные выезды богачей. Шныряли разносчики. Где-то заливалась шарманка, без конца повторяя мотив «Стрелочка».
— А вот оладьи масленые, горячие!.. — сунулся к тарантасу разносчик в армяке и ситцевой рубахе с лотком на голове.
Оглушенные шумом большого города, Жуковские опомнились, лишь усевшись вокруг самовара в просторном номере известной московской гостиницы «Лондон».
В соседней комнате оказалось старое, разбитое фортепьяно. Машенька обрадовалась ему, как лучшему другу, и зазвучала, загремела старинная русская песня: «Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои…»
Все подхватили хором.
Долой грусть и печаль, впереди новая, манящая жизнь!
Глава III. Коля — гимназист
— Завтра экзамен! — заявил Альберт Христианович, входя к Жуковским в их тесную меблированную квартиру, нанятую после долгих поисков в одном из арбатских переулков.
Вот это так новость!
Мальчиков тут же повели в ближайшую парикмахерскую со смешной надписью на вывеске: «Стрижка, брижка и мойка волосей». Потом они отправились в баню, а вечером Репман заставил Колю еще раз повторить таблицу умножения. Так и заснул Коля, твердя: «Семью семь — сорок девять, восемью восемь — шестьдесят четыре…»
Четвертая гимназия помещалась в доме Пашкова, где теперь Ленинская библиотека. Дворец, а не дом!
Дородный швейцар в ливрее, расшитой золотыми галунами, открыл перед ними дверь. Другой, попроще, проводил их в учительскую.
Они вошли в огромную пустую комнату. Там стояли только длинный-предлинный стол под красным сукном и много кресел, но никого не было.
Ждать им пришлось долго. Но вот неистово зазвенел звонок, снаружи ворвался невообразимый шум и крики, и в учительскую стали входить учителя.
Коля растерянно оглядывался кругом и невольно прижимался к Ване. Он казался себе таким маленьким среди этой большой комнаты и чужих людей.
— Жуковский Николай! — услышал он.
Сердитый учитель застучал по столу костлявым с огромным желтым ногтем пальцем и хриплым голосом велел Коле считать от тысячи в обратном порядке.
— Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь… — начал Коля, запинаясь на каждом слове. Вскоре он запутался и остановился.
— Дальше!
Но Коля оробел и даже забыл, чему равняется семью восемь.
— Двойка, — невозмутимо заявил учитель.
«Вот тебе и гимназия! Провалился!» — думал Коля в отчаянии, отходя от стола.
Выручил Репман: уговорил сердитого учителя арифметики Мохтина заменить двойку тройкой с минусом. Остальные экзамены Коля выдержал.
Чуть не бегом мчались мальчики домой. С сегодняшнего дня они — гимназисты.