— Ничего новенького? — небрежно спросил он. — О Пьеро Заике и его шайке по-прежнему ничего?
Сериски отложил рапорт, который изучал.
— Нет. За те восемь дней, что мы за ними следили, они не делали ничего. Правда, имели многочисленные контакты. У меня предчувствие, что они хотят шарахнуть в конце месяца зарплату завода в Вильжюифе. Тридцать первого будет двойная сумма, из-за отпускных за август.
— А в остальном?
Офицер поморщился.
— Текущие дела. Всякая чепуха. Поганая работенка.
Он намекал на налеты, с которыми возился, заменяя ушедших в отпуск.
— Однако… — добавил он, — это может быть интересно. Речь идет о Жюрассьене.
В глазах Ле Гоффа мелькнула и быстро погасла молния.
Офицер, нагнувшись, читал рапорт, переводя написанное на разговорный язык. Затем резко поднял голову.
— Когда я узнал о пребывании здесь Жюстена Пурселя, именуемого Жюрассьеном, известного налетчика, я посадил ему на хвост группу. Нам необходимо знать, насколько опасен этот человек. Так вот, мы пасли его день и ночь по новой системе.
— Вы считаете, что он что-то готовит? — быстро спросил Ле Гофф, глядя на печатавшего на машинке офицера.
— Здесь — нет, — ответил Сериски, — но где-то в другом месте — возможно. Мы перехватили телефонный разговор между отелем, где остановился Жюрассьен, и баром на улице Жермен Пилон.
— С кем?
— С Туссеном Корсиканцем.
— Который связан с Лондоном?
— Именно. Речь шла как раз о Лондоне, насколько мы поняли. Туссен предлагал Жюрассьену какую-то невероятную операцию. Бесподобную. Мечту любого налетчика. Миллионы.
Беззаботность начальника бригады по борьбе с организованной преступностью окончательно исчезла. Он забеспокоился, вспомнив головокружительное ограбление в Англии.
— В Англии? В таком случае, надо сообщить Ярду.
В поросших рыжеватыми волосами руках Сериски зашуршали бумаги.
— На этот счет у нас нет никаких сведений. Корсиканец не уточнял.
— Продолжать подслушивание!
— Мы его и не прекращали, — уверил офицер. — Может быть, скоро что-нибудь узнаем. Они договорились встретиться в три часа, в номере Жюрассьена. Отель «Пергола», улица Бьевр.
— Надо постараться занять соседний номер! — бросил Ле Гофф.
Сериски изобразил успокаивающую улыбку. Увидев ее, Ле Гофф заметил:
— Насколько я понимаю, все уже сделано?
— Мне удалось занять соседний номер, — объяснил Сериски. — К счастью, он был свободен. Парни из гостиничного отдела сообщили мне номер комнаты Жюрассьена, а я сделал остальное.
— Вы обдумали, как установить подслушивающую аппаратуру?
По радостному огоньку в обычно строгих глазах Сериски Ле Гофф понял, что задал вопрос риторический.
— Ровно в десять к Жюрассьену явятся сантехники проверять батарею отопления. Дирекция в курсе.
— Хорошо, — одобрил Ле Гофф, бросил окурок в форточку и повернулся к собеседнику.
— В отеле будем подслушивать вы и я. Может, стряхнем отпускную лень.
Затем, вновь взглянув на залитые солнечным светом крыши Парижа, добавил:
— Когда я думаю, что коллеги из уголовки, нравов и наркотиков купаются в море, а мы…
За его спиной раздались сдержанные смешки. Парни в бригаде не были глупцами и хорошо знали своего шефа. Ради задержания опасного преступника, ради интересного дела, Ален ле Гофф готов был пожертвовать ежегодной поездкой в свою любимую Бретань. Профессия у него в крови, о делах он думал днем и ночью. Он был одним из самых упрямых охотников за преступниками.
— В любом случае, даже если бы не оказалось рядом свободного номера, мы могли бы их услышать, — сообщил Сериски, вернувшийся к своим бумагам. — Нам тут принесли самый новый микропередатчик. И самый дорогой.
Ле Гофф снова повернулся к подчиненному.
— Значит, подбрасывают нам новинки?
— Ха, ну да! — признал помощник. — Микрофон размером не больше спичечного коробка можно спрятать куда угодно, даже в мебель. А передает он на расстояние, в среднем, пятьсот метров.
— А стоит?
— Шестьсот тысяч старыми, — сообщил Сериски. — Снабженцы позаботились, чтобы я дал расписку. Щедры, но не расточительны.
— Ваши «сантехники» заинтересованы в том, чтобы не потерять его, — заметил Ле Гофф, взяв со стола трость с выкидным лезвием. — Ваша, Сериски?
— Да, патрон. Хочу сравняться с Майской Мухой.
— Желаю вам этого, — ответил Ле Гофф, положив трость на место.
Потом, прежде чем уйти, заметил:
— Будем надеяться, что Жюрассьен не доставит нам столько же забот, сколько Майская Муха.