— Будем надеяться, — вздохнул Сериски, мечтательно разглядывая трость.
Он даже не заметил, что его начальник ушел. В мечтах он уже видел себя на берегу реки, по щиколотку в траве, высокой и влажной, с трубкой в зубах, а в ручье охлаждается бутылка мюскаде.
Номер был вполне комфортабельным, стены оклеены зелеными обоями, мебель из светлого дерева, оборудованная по последнему слову ванная комната. На низком столике рядом со стаканами с пивом и телефоном стоял приемник. Усевшись в кресле, Ле Гофф и его помощники ждали с тем безграничным мрачным терпением, которое характерно для охотников за преступниками. Телефон зазвонил, когда Ле Гофф доставал «голуаз». Он остановился и посмотрел на Сериски. Тот был краток.
— О’кей, — сказал помощник и положил трубку.
Отвечая на немой вопрос начальника, он объяснил:
— Из машины. Туссен оставил свой автомобиль недалеко от гостиницы. Будет здесь через несколько минут.
Его палец указывал на стену, из-за которой не доносилось никаких звуков. Ле Гофф кивнул в знак согласия и зажег спичку. Они вновь замолчали. В их молчании чувствовалась напряженность. Им нечего было сказать друг другу. Люди их профессии говорят мало, они действуют. Через некоторое время в приемнике послышались шумы: звонок в дверь, шаги, звук открывающейся двери. Затем голоса.
— …ет, Туссен. Мы не виделись целую вечность.
— С Клерво, кажется, — заметил другой, с поющим акцентом, тогда как в голосе первого слышались нотки деревенского говора. — Четыре года.
— Точно, — сказал первый, как поняли полицейские, Жюрассьен.
Они не могли спутать акценты. Если слушая корсиканца представлялись аперитив, игра в шары, солнце, то голос Жюрассьена вызывал ассоциации с суровым климатом, мощью гор, тяжестью шагов на снегу и неутомимостью.
— Я решил, что лучше прийти сюда и все тебе объяснить, — сказал корсиканец. — Невероятное дело. Обалденное!
Ле Гофф осторожно подстроил приемник, потому что к звуку примешивался посторонний шум. Голоса зазвучали четче. Как будто бандиты сидели рядом с полицейскими за кружкой пива.
— Я тебя слушаю, — произнес Жюрассьен.
Он, должно быть, сел в кресло, потому что послышался скрип сиденья.
— Так вот, — взял слово корсиканец. — Речь идет о работе в Чехословакии. В Праге.
— Ты шутишь?
Судя по восклицанию Жюрассьена, новость ошеломила не только полицейских.
— Ничуть, — ответил корсиканец. — Ты можешь поиметь пятьсот миллионов старыми. А может, в два раза больше.
— Шутишь?!
Удивление Жюрассьена росло — такие невероятные цифры…
— Да, да, может, и в два раза больше, — подтвердил корсиканец, — они дали мне понять…
— Кто?
— Ростбифы[16]. Это они затевают дело.
— Я их знаю?
— Нет, не думаю. В любом случае, я не могу тебе ничего больше сказать, пока не услышу «да».
— Я не могу сказать «да» неизвестно кому, — ответил другой. — Не хочу пачкаться, не зная, на кого и с кем я работаю. Тем более в этой дыре — Праге.
— Мне разрешили назвать тебе одно имя. Ты его знаешь — Тубек.
— Чех? Тот, у которого я был вышибалой в клубе в Лондоне, когда был в бегах? Сказать по правде, я его видел только издали! Он меня не знает.
— В любом случае он будет там, — сказал корсиканец. — Он все и задумал. Он слинял после того, как замочил одного легавого. Янки.
— Тут у нас ходили слухи, что его хотели пришить в Париже, — недоверчиво произнес Жюрассьен. — Ты в курсе?
В приемнике, к которому полицейские наклонились так, что чуть не соприкасались головами, послышался циничный смех.
— Я-то? В курсе, — объяснил Туссен. — Я знаю тех, кто там работал.
— И промазали! Стрелки хреновы! Новое поколение, готов поспорить…
— Не все же могут стрелять, как ты: быстро и метко! — хохотнул корсиканец.
— Можно узнать, почему его хотели прикончить?
— Он наколол английских гангстеров.
— И опять у них в доверии? — удивился Жюрассьен. — Чокнутые.
В приемнике ясно послышался щелчок зажигалки. Поющий голос объяснил:
— Да. Его простили в обмен на это дело. Такое оно крупное.
— А почему зовут меня? У них там, в Лондоне, есть отличные налетчики!
В его удивлении проскальзывали нотки свойственного горцам недоверия, выработавшегося за многие поколения у крестьян, привыкших защищать свои земли.
— Налетчики есть, альпинистов нет, — уточнил корсиканец. — Кроме того, ты служил в горно-стрелковых частях и, кажется, водил вертолет. Им это тоже подходит.
— Точно, — подтвердил Жюрассьен.