Я смотрел, как она копается — с решительным видом, по временам сдувая с носа прядь русых волос — и. поймав себя на том, что широко улыбаюсь, поспешно вернулся к поискам.
Почти тут же я нашёл ещё один клинок — как подгадал, в пару к палашу. Это был ромбический в сечении кинжал в пол-руки длиной, с широко разведёнными и выгнутыми по сторонам клинка длинными усами гарды. Удобную насечённую рукоять венчал солид-ный конический набалдашник. Прикинув оружие в руке, я закрепил кинжал во второй пет-ле лопасти — он подошёл идеально. Я даже подумал, что отсюда он и выпал.
Танюшка тоже нашла себе один клинок — широкий, в ладонь, плоский кинжал дли-ной сантиметров тридцать, с простой, но удобной пожелтевшей костяной рукояткой в мелких выемках. На одной стороне лезвия — в две трети длины где-то — шла пилка, и я уже настроился приколоться, что девчонки даже в оружии видят инструмент… но пе-редумал. Пилка в самом деле могла оказаться полезней моего палаша.
Под руку мне попались три цельнометаллических кованых ножа с широкими конца-ми — метательные, и я задумался. Ои я задумалсясь три цельнометаллических кованых ножа с широкими конца-ми — метательные, сторнам клинка длинными усами гарды. О лег Фирсов и Игорь Басаргин, которые постоянно тренировались метать ножи, учили и меня, но я оказался бездарным учеником… Правда, ножи мне понравились, и я сунул их — влезли хорошо — в чехол на груди, после чего встал, сожалеющим взглядом окинув кучу, которую приходилось оставлять.
Рядом с Танькой кроме арбалета, пуль в мешочке и кинжала, к которому она подоб-рала ножны, лежала широкая перевязь в мелких клёпках и короткий прямой нож. Сейчас она увлечённо тянула что-то из кучи — какой-то ремень. Я решил заняться поисками шпа-ги для неё, но меня остановил удивлённый возглас Танюшки:
— Олег, пистолет!
Она держала этот самый ремень в руке — патронташ с большой кобурой. В гнеёз-дах ремня тускло поблёскивали патроны — штук двадцать. Они походили то ли на тол-стые сигареты, то ли на тонкие тюбики губной помады. Заполнены была половина гнёзд.
— Это револьвер, — я открыл кобуру (заметив, что в гнёздах под крышкой есть ещё семь патрон) и достал оружие. — Наган, семизарядный.
— Ты умеешь с ним обращаться?
— Теоретически, — признался я в ответ на вопрос девчонки.
— Я и теоретически не умею… Забирай и благодари за находку.
— Спасибо! — пылко и искренне ответил я, тут же перепоясываясь и подгоняя ремень по себе. Я прижал им перевязь — чтобы не болталась — и поймал брошенный на меня задум-чивый взгляд Танюшки. — Я смешно выгляжу?
— Знаешь — нет, — медленно ответила она. И не договорила: — Вообще — наоборот… — а потом тряхнула головой: — Теперь медведи нам не страшны!
25.
— Да нет, — огорчил я её. — Из нагана медведя не убить. Это опять-таки против челове-ка оружие… Вернее его завалить из твоей аркебузы.
— Ага, значит, на медведей ты предоставляешь охотиться мне?! — возмутилась Танька. — Это по-джентльменски!
— Давай лучше тебе что-нибудь ещё найдём, — я присел было, но уткнулся палашом в пол и под насмешливым взглядом Танюшки вынужден был неловко поправить оружие. Да, кА-жется — надо привыкать… Пока что с оружием на поясе я ощущал себя скорее странно, чем по-мушкетёрски. Но вот зато клинок Татьяне отыскался сразу.
— А чего он такой длинный? — критически спросила она. Я вытащил из ножен — мягких, красной кожи — действительно почти метровый чуть изогнутый остроконечный клинок, заточенный с одной стороны, с овальной маленькой гардой, защищавшей рукоять под две руки. Клинок был тонкий и гибкий.
— Это корда, кавалерийская сабля, — объяснил я, — самое девчоночье оружие. Им можно рубить и колоть… Давай подгоним по тебе, вставай.
Девчонка послушно поднялась. Перевязь для корды, как я и ожидал, была сделана на спину; я накинул её так, чтобы рукоять поднималась над левым плечом, начал было, про-пустив руки под мышки, подгонять ремень на груди у Танюшки, но внезапно страшно сму-тился — хотя ещё ни к чему не прикоснулся — и отдёрнул руки, надеясь, что не покраснел.
— Давай это… застегни, как удобнее, Тань.
Не поворачиваясь, она склонила голову и завозилась с ремнём — без единого слова. Я стоял сзади и молчал, злясь на себя. глупость какая-то — мы же с ней ещё на Земле в по-ходах спали чуть ли не под одним одеялом, и… а тут словно обожгло.