Я закрыл глаза и поплыл, мечтая только об одном — чтобы никто не полез с каки-ми-нибудь неотложными проблемами или просьбой показать, как фехтовать. Только не сейчас… Пусть она там как хочет меня кромсает, только бы подольше вот так переби-рала пряди волос, мимолётно касаясь шеи, висков, щёк, лба и сосредоточенно сопя. Я да-же не замечал, что ножницы тупые и дёргают.
— Вот так лучше, — сказала наконец Танюшка.
— Чего?.. — сонно спросил я и, помедлив, откинул голову ей на колени. На миг почувство-
вал, как напряглись ноги девчонки… но тут же расслабились, и я, запрокинув лицо, увидел, что и она привалилась спиной к косяку, задумчиво глядя в лес своими зелёными глазами. А руку… руку, помедлив, положила мне на плечо.
"Только бы никого не принесло!!!" — взмолился я.
Принесло, конечно же — вернулся Андрей Альхимович, и я оттолкнулся затылком от танюшкиных колен. Посмотрел на неё — ощущение было такое, что… ничего и не было. Взгляд Татьяны стал деловитым, она перешагнула через меня и отправилась куда-то, по пути громко вопрошая, нашли или нет орляк. Я подумал, что это и в самом деле вопрос — мыла-то у нас не было, а без мыла, как говорил один знакомый нам дед, "не мытьё, а одно паскудство". Только, если честно, мне сейчас было плевать на всё. А тут вдобавок мне по-пался на глаза Серёжка — он скромненько целовался у малинника с Ленкой, пользуясь тем, что большинство людей у бани. Причём целовались они самым настоящим образом "вза-сос". Я мысленно взвыл, запустил очередным клинком — как раз сергеевой дагой — в стену и убежал в дом, едва не сбив с ног Щуся, который нагло завопил вслед: "Ну ты чё — ду-рак?!" — и не получил по шее.
94.
* * *
Девчонки оккупировали баню первыми, демонстративно заложив дверь поленом из-
нутри, после чего из окна интенсивно повалили пар и дым, словно там раскочегаривали котёл паровоза. Мы, поглядывая на приземистое помещение и похмыкивая, занялись дела-ми по хозяйству, тем более что как раз тут Север с Кристиной притащили оленя и трёх глухарей, весом почти равных оленю.
— Слушай, — обратился ко мне Вадим, — а что если на зимовку определиться тут? Мне
кажется, место неплохое…
— Знаешь, я уже об этом думал, — признался я. — Завтра попробуем определиться с со-
седями, а там посмотрим.
Вадим кивнул. Мы разожгли костёр снаружи, а то спать будет невозможно — и за-нялись приготовлением оленины и птичек. Это мы умели не хуже девчонок, тем более, что Кристина принесла и можжевеловых ягод, с которым мясо приобретает совершен-но изысканный вкус.
В медленно тающем вечернем свете наш лагерь приобрёл вид разбойничьей стоянки из какого-нибудь фильма о временах Ивана Грозного или Алексея Тишайшего. Сходство усугублялось тем, что многие бездумно затачивали клинки. Кое-кто лежал, живописно раскинувшись или подперев рукой голову, у огня. Очевидно, сходство заметил не только я, потому что Игорь Северцев вдруг полушутливо завёл монотонным голосом, потряхи-вая головой:
— Ой — ты взойди-взойди, солнце красное!
Обогрей ты нас, людей бедных,
Людей бедных — людей беглых…
Ой, да мы не воры, да й не разбойнички… -
Север на секунду запнулся и допел: — …Да батьки Лешего да мы работнички…
Я кинул в него веткой, но не нарушил общего настроения — посыпались славянофиль-ские реплики:
— Эх, да жись наша поломатая…
— По лесам да буеракам, ровно волки, рыщем…
— Нет у нас, сирых, хучь норы какой…
— Ой, Русь-матушка, что ж ты к нам да так неласкова…
— Счас бы кофе с булочкой, да на печку с дурочкой, — не в тему ляпнул Сморч и, когда
все отсмеялись, Север опять затянул знаменитую:
— Пусть нету ни кола и ни двора —
Зато не платят никому налоги
Работники ножа и топора,
Романтики
большой дороги! — а все грянули припев разухабистыми голосами:
— Не же-ла-ем
жить
по-другому!
Не желаем жить — по другому
Ходим мы,
По краю ходим мы, по краю —
Род-но-му-у!!!
— Север! — Вадим под общий смех осторожно рванул на груди ковбойку, уткнулся лицом
в плечо улыбающегося Игоря и замотал головой: — Пой, Север! Песен хочу!!! Потешь душу мою больную!!!
— Нам лижут пятки языки костра —
За что же так не любят недотроги
Работников ножа и топора,
95.
Романтиков
большой дороги?! — и под общий привев Саня начал жонглировать взятой
у Сморча финкой.
Допели песню. Потом Игорь Северцев помахал рукой, сел удобнее, опершись на при-тащенный сухой пень за спиной и задумался. Это означило, что сейчас он будет петь се-рьёзное; примолк даже неугомонный Щусь. Потом Север поднял голову, обвёл нас блесну-вшими глазами…
Андрей Макаревич
Нам уготовано, мальчик мой,
Лёгкое это бремя —
Двигаться вверх по одной прямой,
Имя которой — Время.
Памяти с ней не совладать.
Значит — нам повезло…
Время учит нас забывать
Всё — и добро, и зло…
Встречи, прощанья — какое там!
Даже не вспомнить лица…
И только вещи, верные нам,
Помнят всё до конца.
Помнят всё до конца…
Помнит лодка причал, а весло
Помнит воду реки…
Помнит бумага перо, а перо
Помнит тепло руки…
Стены и крыша помнят людей,
Каждого — в свой срок…
Помнит Дорога ушедших по ней,
Помнит выстрел курок…
Только проносится день за днём,
Значит — не пробил час…
Вещи тогда молчат о своём
И не тревожат нас…
Могут проснуться они летним днём
Или среди зимы,
Чтобы напомнить нам обо всём,
Что забыли мы…
* * *
Девчонки оставили после себя в бане чистоту и порядок с остатками пара, кото-рый некоторые любители начали тут же нагнетать вновь и преуспели в этом (дверь мы поленом закладывать не стали, хотя в предбаннике девчонки стирали наши и свои вещи).
Я сам парилку всегда терпеть не мог. В ней у меня возникало ощущение, что уши плавно сворачиваются в трубочки, из которых со свистом начинает выходит пар. Я за-бился в уголок и занялся тем, для чего всегда использовал баню — мытьём, хотя чан с го-рячей водой приходилось искать на ощупь. Похоже так же, что кто-то озаботился над-рать берёзовых веников, а когда такая штука оказывается в руках у некоторых товари-щей — в них пробуждаются садистские наклонности. Я уже имел возможность в этом убедиться.
К счастью, пятнадцати парням в банной пристройке было тесновато, не развернё-шься, что и ограничивало творческую свободу. Поэтому всё шло спокойно. Даже веника-ми пользовались лениво-индивидуально, по временам передавая их из рук в руки, как фляж-ку со спиртом где-нибудь в окопах. Кто-то высунулся в предбанник и доложил, что дев-чонки ушли — несколько человек тут же выбрались наружу, но большинство остались си-деть, отдуваясь и вяло болтая. Я, почувствовав, что жара отхлынула, перебрался на од-
96.
ну из лавок и постарался окончательно расслабиться. Нет, а ведь и правда — почему бы не зазимовать тут? Назовём нашу стоянку Москвой, будем дружить домами с этими соседями, сколько их тут?..
— Вадим! — с усилием выбрался я из дремоты. Он обнаружился рядом со мной. — Слу-
шай, — сказал я, подталкивая ногой облезший веник, — завтра возьми человек пять и сходи туда… ну, к тем, которые подальше, на юго-запад.
— А ты, соответственно, пойдёшь к тем, кто поближе, — проницательно заметил
Вадим.
— А то как же, — я зевнул и как следует потянулся. — Должны же у меня быть привиле-
гии… Спецпаёк там, путёвка на курорты… Желтые штаны. Всё такое.
— Орден Сутулого с закруткой на спине, — добавил Вадим. — Ладно. Схожу, только выс-
плюсь.
— Это хорошее намерение, — я начал отжимать волосы. — Полотенчико не помешало
бы… Ладно, как ты говоришь. Пойду я. Старость — не радость. Ещё и петух не кукаре-кал, а уже в постельку охота…