Саня, как и следовало ожидать, спустился со своего насеста когда всё уже было готово. Но вёл он себя так, словно занимался единственно важным делом в то время, как все остальные Ваньку валяли.
— В общем — негров ваших нигде не видно, — заявил он, садясь к огню. — Зато Колька с Валюшкой волокутся, чего-то несут. Минут через двадцать будут здесь.
— Слава коммунистической партии, — выдохнул Игорь. Судя по всему, он и правда беспокоился за сестру.
Наши охотники появились раньше, чем через двадцать минут — усталые куда больше нашего, но довольные. Да и как же иначе — Колька тащил на плечах крупненькую косулю, уже выпотрошенную.
— Дичи — ещё больше, чем на прежнем месте, — восторженно докладывал он, усаживаясь возле огня. — Тут для охотников — рай!
Выяснилось, правда, что косулю убил не он, а как раз Ленка — одной пулей из аркебузы. Как она объяснила — убивать косулю ей было очень жалко, но сильно хотелось есть.
Её слова сопровождались сочувственными репликами. Косулю под шумок освежевали, оттяпали копыта и голову, после чего она перестала вызывать сочувствие и на импровизированном вертеле была водружена над огнём. Затем все расположились у костра и довольно примолкли. Косуля шкворчала, капая жиром. Расставленные у огня котелки (они были у всех — оттуда же, откуда и оружие) побулькивали и пахли малиновыми листьями.
— А всё-таки здорово, ребята, что у нас кое-какие навыки есть, — довольно заметила Ирка Сухоручкина. — Иначе сидели бы мы на грибной диете и слушали, как у нас животы поют.
— Давайте и правда споём, — предложил Сергей, — пока косулька жарится. Чтоб заглушить животы.
Вокруг засмеялись. У нас петь любили не меньше и не больше, чем в любой туристской компании (другое дело, что у нас, в отличие от большинства таковых, имелся свой поэт — Игорёк Басаргин). Вообще это здорово — собравшись вечером у огня рядом с друзьями, ощутить себя действительно единой компанией, где один за всех и все за одного. А лучшего средства, чем песня, для этого нет. Не придумали пока…
Солнце садится за лес на востоке. Небо розовое, как неоновая лампочка. Вокруг холма — уже ночь с её странными звуками и осторожной жизнью, не всегда понятной и временами страшноватой. Но огонь горит, топлива запасено на всю ночь и больше, лица друзей вокруг, вкусные запахи расползаются, утверждая, что и здесь человек — хозяин. А ещё — это странное чувство, которое не передашь словами. Нет — не любовь, а… что-то такое ко всем, кто рядом, из-за чего они становятся самыми близкими в мире.
Даже если не вспоминать, что в этом мире у тебя и правда нет никого ближе…
…Интересно, а те, чья могила — там, у подножья, в сгустившейся темноте — у них тоже были такие вечера?..
Допели… Помолчали… Ленка Черникова со смехом спросила Игоря:
— Басс, ты «Зверя Кикизела» ведь дописал? Окончание прочитай, а?
Все оживились, посыпались просьбы. Игорь не стал ломаться — взмахом руки установил тишину, сделал серьёзное лицо…
— Программа «Взгляд», — оценил Вадим, когда все просмеялись, после чего на редкость гнусным голосом проревел первые строчки из наутилусовской «Хлоп хлоп» — раньше, чем Наташка Крючкова заткнула ему рот.