Нам повезло — метрах в пяти от земли ветви расходились широким веером, образовывая круглую площадку метров двух в диаметре, усыпанную пружинящим слоем трухи. Мы сели на этот упругий матрас… и Танюшка наконец заплакала. Я привалил её к себе, с трудом удерживая слёзы и с отчаяньем думая, что надолго меня может и не хватить.
Кажется, мы так немало просидели. Ещё несколько часов назад я мечтал об этом… Потом Танюшка, похоже, уснула, и я уложил её — осторожно, прикрыв сверху своей курткой. Стало холодно, но одновременно потянуло в сон, и я прилёг ближе к «стенке», не опасаясь свалиться — сучья были мощные и частые. Сунул руки под мышки и сонно выругал себя, что не догадался наломать каких-нибудь веток или хоть травы нарвать.
Кажется, я отрубился именно на этой мысли. И проснулся в темноте от того, что Танька меня трясла за плечо — сильно, но тихо.
— Тань… ты почему?.. — забормотал я, не сразу проснувшись, но отметив по звёздам, что уже часа два.
— Олег, — голос Таньки оставался спокойным, но это было спокойствие ужаса, — внизу кто-то есть.
Я перевернулся на другой бок и, затаив дыхание, высунулся между двух сучьев.
Бесформенная тёмная масса тихо шевелилась внизу, почти не издавая звуков — лишь временами слышалось лёгкое похрипыванье, словно у этого существа были неполадки с дыханием.
Двигая только правой рукой, я полез в карман и, достав складной нож, открыл лезвие. Машинально, не потому что надеялся на него, как на оружие. Просто слишком страшно было не иметь в руках вообще ничего, когда за спиной — Танюшка.
Существо не уходило. В голове было кипящее крошево из обрывков мыслей. Если полезет — надо бить по лапам или глазам… если у него есть лапы или глаза… если это вообще не что-то из «Хранителей»… вот бы мне мой охотничий нож…
Танюшка молчала, но я не был уверен, что её надолго хватит. И я резко ослабел (так, что зашумело в ушах), весь вспотев, когда эта бесформенная тень плавно скользнула в темноту и бесшумно в ней растворилась.
Руки у меня позорно дрожали, я даже не смог сразу закрыть нож — а потом так и положил рядом раскрытым. Танька снова прижалась ко мне, и на этот раз мы легли уже спина к спине, укрывшись моей курткой. Я лежал с открытыми глазами, ощущая, как бьётся у девчонки сердце и вслушиваясь — страх не отпускал, бродил рядом, карабкался по дереву и усаживался на ветвях, покачивавшихся под его тяжестью.
Так страшно мне не было даже в недавнюю мою одинокую ночёвку в лесу. Может быть, потому что сейчас я боялся не только за себя.
Как часто бывает, когда боишься спать, я не заметил, как уснул, и навалившийся кошмар показался продолжением реальности — мне снилось, что я лежу, как лежал, а через край нашей площадки перебирается какая-то жуть и вот-вот навалится на нас…
Я проснулся, вздрогнув и широко открыв глаза. Было утро, солнце уже поднялось, вовсю гомонили птицы. Танюшка стояла спиной ко мне в развилке веток — в распор руками и ногами. Она куда-то смотрела и была совершенно неподвижна.
Надо сказать, мне очень хотелось: а) в туалет; б) есть. Или наоборот, не знаю. Но я поднялся, отыскал и убрал выпавший из руки нож и подошёл к ней, сказав:
— Доброе утро.
— Смотри, — вместо ответа тихо сказала Танюшка. — Я уже насмотрелась…
Она говорила не только тихо, но и спокойно. Я встал в другую развилку.
Лес был со всех сторон — на склонах холмов, по берегу реки. Только в той стороне, где должна была располагаться почта, открывался более широкий вид. За болотами и цепочкой озёр, над которыми кружили стаи птиц, вновь тянулся лес — без конца и края, укутанный туманом. В него слева острым углом врезался клинышек степи. Над рекой тоже шапкой ворочались туманные остатки.
— Чёрт, — вырвалось у меня.
— Нам некуда идти, да? — Танюшка посмотрела на меня. У неё на лице было полно грязных разводов. — Мы тут одни?
— Не может быть, чтобы тут не было людей, — на этот раз я и вправду был уверен в том, что говорил. — Нам надо искать людей, Тань. Одни мы пропадём. Помнишь ночного гостя?..
Я справился со своими «делами» раньше, чем Танюшка и успел осмотреть дерево. Ночной гость с лёгкостью тёрся об него на высоте трёх метров — но следы меня успокоили. Обычный медведь, облегчённо подумал я, о чём и сообщил Танюшке — она вернулась повеселевшая, вытирая лицо подолом ковбойки.