— Во, точно… Брови, — Ленка Власенкова чиркнула ногтем, — у него нормальные, красивые брови. И ресницы хорошие. Губы тоже красивые…
— Нос подгулял, — подала реплику Зорка.
— Просто перебитый, — вступилась Танюшка, — что тут сделаешь? А вообще симпатичная девчонка получится. Не заподозришь, что парень.
— Спасибо, — пробормотал я. Ленка Власенкова покрутила мою руку:
— Запястья тонкие, ладонь узкая…
— Мозоли, и пальцы побитые, — вмешалась Ингрид.
— Да у нас у всех такие, — отмахнулась Чередниченко. — Вот фигура… ну-ка, встань!
Я покорно поднялся.
— Красивая у него фигура, — ответила Линде. Ленка отмахнулась:
— Для парня. Вон какой треугольник.
Я невольно засопел. «Треугольником» меня ещё не называли. А Ленка продолжала наводить критику:
— Ну, грудь мы подложим и подошьём. А вот бёдра…
— Да ладно, — сжалилась Ленка Власенкова, — в конце концов, фигуры бывают разные… У тебя тридцать девятый?
— Сороковой, — буркнул я.
— Всё равно много, — категорично заявила Ингрид.
— Ну, ноги мы ему тоже не укоротим, — ответила Ленка. — Да и это тоже не так страшно… Ну-ка, пройдись.
Я обречённо прошёлся туда-сюда. Девчонки обменивались многозначительными взглядами и вздыхали.
— Хватит, ладно. — Ленка Власенкова махнула рукой. — Запоминай. Руками так не отмахивай. Шаг свой метровый укороти вдвое. И бёдрами покачивай.
— Чем? — с сиплым возмущением уточнил я.
— Бёдрами, — отрезала Ленка. — Пройдись ещё раз.
Я прошёлся. Танюшка вынесла вердикт:
— Нормуль. Он у меня понятливый.
— Нормуль — а с голосом что делать? — поинтересовалась Зорка.
— А чем голос плох? — удивилась Линде. — Этот. Как его.
— Дискант, — подсказала Зорка. — Слышно же, что мальчишка.
— Ничего не слышно! — заспорила Ленка Чередниченко, решив, кажется, наконец сказать в мою защиту пару слов. — Такой голос и у девчонки может быть, у него ещё не сломался. Только пусть контролирует, чтобы на низы не слетать, и всё будет нормально.
— Короче, ладно — берём его в работу, — решила Ленка Власенкова. — Посиди, Олег, мы сейчас.
И они удалились организованно-решительной толпой, оставив меня в некотором даже испуге. Предстоящая операция на дирижабле меня не пугала, а вот что со мной сделают наши же собственные девчонки…
— Князь.
Я отвлёкся от своих печальных мыслей и обнаружил стоящего рядом Раде. Он выглядел смущённым и в то же время решительным.
— Да? — ответил я. Раде вздохнул:
— Давай я пойду, — я не спешил возражать, но он заторопился, словно я его уже перебивал. — Ну я же больше подхожу, правда!
Я улыбнулся — без насмешки. Это, конечно, было правдой — смуглый голубоглазый красавец Раде с нежным девичьим лицом, конечно, мог сыграть девчонку (хотя бы внешне) во много раз лучше меня. Загвоздка была только в одном…
— Раде, — мягко сказал я, — извини, но ты не умеешь драться так, как умею я.
Из чистого, ровного зеркала ручейного затончика на меня глядело лицо девчонки.
Оно было моим, несомненно, не спутаешь. И не моим в то же время! И девчонка была вполне красивая, хотя и с крупноватыми чертами лица. Высоко подобранный на макушке хвост тёмно-бронзовых от вечного солнца волос красиво изгибался, падая назад. Вышитая повязка плотно облегала виски. Шнуровка куртки была туго стянута между ключиц.
— В тебя можно влюбиться, милочка, — негромко сказал я, поднимаясь на ноги. До расчаленного между скал воздушного корабля оставалось километра три, не больше. Я был почти уверен, что меня заметили уже давно. Сверху им хорошо видно, должны уже увериться, что я один… одна.
Я шёл спокойно, но был собран, как пружина. Если честно, никакого конкретно плана действий у меня не имелось. Главным сейчас казалось — попасть внутрь… А вот интересно — как же всё-таки они держат в воздухе такой большой воздушный корабль? Красивый… На миг я представил себе, как здорово было бы на таком лететь над океаном или лесами, переваливать горы и нестись над пустынями… Возникло изумление — кем нужно быть, чтобы использовать это чудо для примитивного, тупейшего разбоя?!.