— А, — безразлично отозвался Йенс и сказал мне: — А река-то течёт на запад, или мой «компас» отказал… Чувствуешь? — я кивнул. Река в самом деле текла на запад, я это ощущал тоже. — Если это и не один из притоков Гьёлля, то почему бы нам хоть немного не сплавиться?
— На чём? — хмуро спросил Ясо. — Здешние деревяшки тонут, как железо.
— Сын мой, — Йенс бросил ветку в воду (она и правда утонула), — вон там, у излучины, я вижу бамбук. Мы свяжем плот лианами и устроим себе хотя бы сутки курорта.
— А если повезёт — то и больше, — Олегу идея Йенса явно понравилась. — Пошли строить плот!..
…Сухие (относительно) бамбуковые палки — а точнее, стволы толщиной в ногу — отлично держались на воде, да и вязать из них плот было легче, чем из деревьев средней полосы, а уж с ними-то у нас опыт был. Короче говоря, ближе к часу дня мы уже сплавлялись по течению, временами отпихиваясь шестами от довольно близкого — метра три, не больше — дна. Настроение поднялось. Перспективы заиграли в несколько цветов радуги. Даже воздух тут вроде бы был посвежей. Мы разулись, потом сбросили и одежду — кусачая гнусь тут почти не попадалась, а залётных одиночек можно было просто бить, как европейских комаров. Зашёл разговор о девчонках, но, когда у всех повставало уже совершенно откровенно, я объявил мораторий на воспоминания.
— Ты бы хоть онанизм декретом разрешил, — тоскливо сказал Игорь. Ясо, сидевший на носу, оглянулся через плечо:
— Лично мне официального разрешения не требуется.
— О-о-о! — протянул Раде с ироничным уважением. — А я вот читал, что у древних греков гомосексуализм был в порядке вещей… Ты как, Ясо?
— Пошёл ты.
— Ясно. Надо бы поосторожней.
— Давайте природой любоваться, — предложил Димка, вытягиваясь на животе.
— Олег, проснись!
— Уди.
— Олег, проснись, я говорю!
— Уди н'х.
— Да Олег же!
— Н'х!!!
Меня беспощадно затрясли, и я, открыв глаза, сел, зло глядя на встревоженное лицо Игоря. Все спали, только Ромка с шестом торчал на корме и смотрел куда-то вперёд с неослабным вниманием.
— Чё надо? — свирепо спросил я. Я в самом деле разозлился — уж больно хорошо спал. Очевидно, организм отпустил тормоза, подсознательно определив плот на реке как очень безопасное место.
— Смотри, — Игорь, повернувшись всем телом, указал — даже скорей ткнул — вперёд.
Я встал на колено и заморгал глазами. Мы подплывали к плоскому каменному зданию, сложенному из больших шероховатых плит, как захоронения в Англии. Было не очень понятно, каковы его настоящие размеры — по стенам вползали всё те же лианы, верх тоже закрывала зелень. Только вход и прилегающие к нему блоки оставались почти свободными.
— Крепость? — вырвалось у меня. — Нет… Игорь, давай, буди всех… Ром, пихайся к берегу, посмотрим, что это такое! — я уже влезал в штаны. На плоту завозились, пытаясь выяснить, что происходит в окружающем мире — разморило, как оказалось, всех.
— Эй, тут мелко! — Ясо соскочил в воду с носа плота — там было до середины его сапог. — И, похоже, тут было причал — вон, видно доски!
В самом деле — чуть в стороне под тёмной водой различались остатки настила. Пока я их рассматривал, кое-кто уже добрался до непонятного здания и заглядывал внутрь.
— Полезай.
— Ага, а ты чего?
— Темно…
— Факел, может, сделать?
— А вдруг там какая тварь?
— А там вон, дальше, там свет…
— Дайте-ка я, — решился Колька и — с автоматом наперевес — полез в проём входа. Поскользнулся и с матерком съехал вниз. — Ой, бля!
— Ты что, ушибся? — спросил Димка.
— Да тут просто грязно, — ответил Колька. — Я пошёл дальше…
— Погоди! — окликнул я. — Иду!
— Ну как же без тебя, — с иронией заметил Йенс, подавая мне руку. — Сползай…
…Очевидно, каменное здание постепенно уходило в болотистый берег. Под ногами шлёпала грязь. Но впереди и в самом деле проникали внутрь рассеянные потоки зеленоватого света из широких окон, заплетённых лианами. Постояв, мы привыкали к темноте, она уже не казалась полной, хотя следом уже сползали, закрывая свет от входа, остальные любопытствующие.
Когда-то тут жили. В грязи лежали остатки «пирамиды» для оружия и снаряжения, а подальше видны были остатки стола и нескольких топчанов. Дерево разбухло и ползло под пальцами, как мыло. На каменных стенах сохранились следы деревянной обивки из планок. А на них, в свою очередь, ещё различались лохмотья, в которых я с удивлением узнал когда-то висевшие на стенах рисунки, плакаты и прочее. Что там было на них изображено — непонятно, однако не вызывало сомнений: когда-то тут жили, и жили постоянно.