Выбрать главу
Были тайны тогда неоткрытыми, Мир земной был широк, неисхожен. Мастерили фрегат из корыта мы С парусами из ветхой рогожи.
Мы строгали из дерева кортики, Гнули луки тугие из веток, Капитаны в ковбойках и шортиках, Открыватели белого света.
Белый свет был суров и опасен. Он грозил нам различными бедами. Караулил нас двоечник Вася И лупил — а за что, мы не ведали.
Мир являл свой неласковый норов И едва выходили за двери мы — Жгла крапива у старых заборов, Жгли предательством те, кому верили…
Мы, бывало, сдавались и плакали. Иногда спотыкались и падали. Но потом, сплюнув кровь, поднимались мы, Ощетинясь сосновыми шпагами.
Жизнь была нам порою как мачеха И немало нам крови испортила. И тогда вспоминал я, как мальчиком Помнил честь деревянного кортика.
А когда было вовсе несладко И казалось, что выхода нет, Будто в детстве, спасал меня Славка Десяти с половиною лет.
…Вот он мчится, как рыцарь из сказки, В тополиной июньской пурге. И как рыцарский орден Подвязки — Пыльный бинт на побитой ноге.
Владислав Крапивин
* * *

— Что там тебе понадобилось, ненормальная?!?!?!

— Не смей меня трясти!!!

Я опустил руки, тяжело дыша. Танюшка прожигала меня взглядом, похожим на двойной залп лазерных пушек из фантастической книжки. Глаза у неё сделались густо-зелёными и свирепыми. В таком состоянии она однажды отметелила Сморча, вздумавшего над ней подшучивать и переборщившего ненароком. Я перевёл дух и сказал:

— Тань, я за тебя очень испугался.

— Ну… — она смутилась. — Ничего не случилось. Да там не особо и страшно. Уснула я некстати почему-то…

— Тань, — я посмотрел ей в глаза, где остывала злость, — я тебе сейчас всё расскажу, а ты думай — вру я тебе, или как…

…Дослушивала меня девчонка, прикрыв рот ладонью и не мигая. Потом она оглянулась на туманное пятно и, передёрнув плечами, выдохнула:

— Ой…

Она поверила. Да и то — я же ей никогда не врал. А я — я продолжал, только теперь уже глядя в сторону, и частичкой себя ужасаясь тому, как легко соскальзывают с моих губ слова приговора:

— Тань, если… ты очень хочешь домой?.. То…

— Не смей, — пропадающим голосом шепнула она. — Ты что, Олег, ты не смей!.. Я не хочу… без… — она укусила губу и толкнула меня в грудь: — Не смей, слышишь?!

— Да я же всё равно ничего не могу без твоего согласия! — от облегчения у меня загудело в ушах. Но в то же время с осознавал, что, согласись она, я сам пошёл бы туда с ней. Сам опустил бы руку в воду… И осознавать эту готовность было жутко и… приятно.

— Давай никому не говорить, — предложила Танюшка, и я, оглянувшись, увидел, как через перевал спускаются полдюжины наших. Сергей шагал впереди, махая нам рукой; потом, обернувшись, что-то сказал остальным, они ускорили шаг.

— Давай, — я взглянул на Танюшку. — Ты думаешь?..

— Ничего я не думаю, — отрезала она.

— Сегодня мы понимаем друг друга с полуслова, — заметил я. И выпалил: — Тань, а можно я тебя поцелую?

На секунду её лицо застыло. Потом она улыбнулась и, внезапно щёлкнув меня в нос, объявила:

— Нет, — и добавила непонятно: — Думай, Олег, прежде чем спрашивать.

Ты говоришь, что небо — это стена, Я говорю, что небо — это окно. Ты говоришь, что небо — это вода, Ты говоришь, что ныряла и видела дно. Но — может быть, это и так, Может быть, ты права, Но я видел своими глазами, Как тянется к небу трава!
Ты говоришь, что нет любви — Есть только пряник и плеть. Я говорю, что цветы цветут, Потому что не верят в смерть. Ты говоришь, что не хочешь быть Никому никогда рабой, — Я говорю, что будет рабом Тот, кто будет с тобой!
Стоит ли спорить с тобой всю ночь И не спать до утра? Может быть, я не прав, Может быть, ты права… К чему эти споры — наступит день, И ты разберёшься сама, Есть ли у неба дно и зачем Тянется к небу трава…
В. Бутусов
* * *

«Пещеру с ручьём» отыскал Вадим, а осматривать её мы отправились втроём — Сергей, Вадим и я…