– Сколько я вам должна?
– Да ничего. Я же сказала – доброе дело.
Тина отыскала в сумочке заметку о темногорских колдунах. Да, Роман Вернон в тексте упоминался. Правда, вскользь. Было сказано, что он повелитель воды, а “господин Вернон” – псевдоним, все колдуны псевдонимами пользуются. На самом деле зовут его Роман Васильевич Воробьев, родился он в селе Пустосвятово и занимается исцелениями и снятием порчи, а также может находить пропавших. И все.
Женщины почти всю ночь проговорили, каждая рассказывала о себе. Вернее, говорила Валентина Васильевна. К утру стало Алевтине казаться, что роднее этой женщины у нее на свете человека нет. Она знала все про семью Валентины Васильевны, про мужа, про сына, что пропал на войне, про невесту сына, которая жениха не дождалась и вышла замуж за хозяина ларька, про друзей сына, про увлечения сына, про… Они заснули на рассвете и, если б хозяйка не грохнула в дверь кулаком, проспали бы до полудня.
Подходя к двухэтажному дому господина Вернона, Тина страшно нервничала. Она боялась, что и здесь какой-нибудь ражий тип столкнет ее с крыльца и не пустит дальше порога. Дом колдуна стоял в глубине участка, отгороженный от улицы сплошной кирпичной кладкой забора, деревянными воротами, а также густой сетью яблоневых веток. На крыльце распоряжалась бойкая тетка, вела списки, сверяла жетоны и деловито тасовала очередь по своему усмотрению. Охраны не было.
– А зачем господину Вернону охрана?! – почти с религиозным восторгом воскликнула распорядительница. – Его собственная колдовская сила охраняет.
– Сильнее Вернона никого в Темногорске нет! – поддакнула Валентина Васильевна.
“Они все здесь сумасшедшие, – решила Тина, – и я тоже сумасшедшая. Но я хотя бы иногда смеюсь над собственной глупостью. А они такие серьезные, что поневоле начинаешь чувствовать себя виноватой”.
– Марфа Сталеновна, вы уж нас в конец очереди не отодвигайте, – попросила Валентина Васильевна и сунула в ладонь распорядительницы сложенную в несколько раз бумажку. Та глянула и скривилась: “денежка”-то была “деревянная”.
Ждали долго. О Верноне рассказывали чудеса. Стоит ему показать фото, и он тут же отыщет пропащего. И будто бы находит он человека где угодно, даже под землей, в прямом смысле этого слова: если убит и закопан, колдун непременно укажет где.
– Вчерась при мне одной дамочке могилку аж в Сибири указал, – объясняла распорядительница ждущим в очереди.
При этих словах Валентина Васильевна вздрогнула и бросила на Тину умоляющий взгляд.
– Ваш сын жив! – Тина изо всей силы стиснула локоть своей новой подруги.
И в тот миг поняла, что нет, не жив. Давно уже не жив. Показалось, что внутри у нее все обрывается. Будто она сама, а не кто-то другой, в этой безвременной смерти виновата. И от вины той никак не откреститься. Оказывается, это так страшно, когда у тебя дар.
А Валентина Васильевна уже всходила на крыльцо. Как на эшафот.
“Я ошиблась”, – попыталась упросить немилосердную судьбу Тина, но знала, что бесполезно, не поддастся на подобные уловки фортуна.
Валентина Васильевна пробыла в доме минут пятнадцать. А показалось – год. Вышла с потемневшим, совершенно чужим лицом, стала спускаться, беспомощно нашаривая рукой перила. Оступилась, едва не упала, и вдруг завыла в голос, припав к перилам, и принялась рвать с головы платок и бить себя кулаком в грудь. Люди к ней сбежались. Нет, не ошиблась Тина. И господин Вернон не ошибся.
– Девушка, чего ж вы сидите? Ваша очередь! – строгим голосом обратилась к ней Марфа.
Тина хотела подойти к Валентине Васильевне и сказать… Да что тут скажешь?! Надгробье гранитное метровой вышины человека не заменит.
“А мне теперь будет удача, она мое счастье выкупила”, – пронеслась в голове у Тины кощунственная мысль.
Кабинет был погружен в полумрак, золотистый отблеск свечей ложился на бархатные шторы. Колдун сидел в глубоком кресле, сцепив в замок длинные пальцы. На столе перед ним стояла белая тарелка. И все. Ни черепов, ни четок, ни карт таро, ни прочей колдовской шелухи. Пахло странно. Так возле реки веет влагой и водорослями. Только здесь этот запах мешался с запахом горящего воска.
– Мне надо с вами поговорить. У меня дар. Настоящий, – выпалила Тина, все еще стоя у двери и не осмеливаясь подойти ближе. – Я вот что вам скажу: у Валентины Васильевны сын погиб. Я это поняла сразу. За локоть ее взяла и поняла.
У колдуна было необычное лицо – белое, с орлиным носом и надменным, изломленным в недоверчивой улыбке ртом. Длинные волосы, черные и блестящие, доходили почти до плеч. Но самое странное – золотистые огни свечей в его глазах отражались холодными голубыми бликами.
– Ну, это нетрудно, – недоверчиво покачал головой колдун. – Даже в кабинете я слышал, как она кричала на крыльце.
– Нет, я до все поняла. Я не вру. Но ей ничего не сказала. И вы не должны были. Как можно?
– Не тебе меня учить, что надо делать, – ответил он надменно. – Теперь она сможет его похоронить.
– Как я вам завидую: вы не сомневаетесь в собственной правоте.
Он слегка подался вперед:
– Зачем ты здесь?
– Мне нужно место ассистентки. Он указал на стул:
– Сядь.
Она подошла и села. Закинула ногу на ногу. Огоньки свечей слегка заколебались. Она повернулась и дунула на ближайшую свечку. Пламя, вместо того чтобы накрениться, рвануло вверх, шипя и разбрызгивая искры. Колдун отшатнулся:
– Прекрати! Без фокусов.
– Без фокусов скучно. А я веселая. Вы заметили?
Он пододвинул к ней тарелку. Вода была так прозрачна, что, лишь колыхнувшись, выдала свое присутствие.
– Сконцентрируй внимание и подумай о ком-нибудь, – приказал господин Вернон.
– О ком? – спросила Тина. – Мне ни о ком не хочется думать.
– О простом человеке. Не колдуне. Но чтоб этот человек был тебе близок. Очень близок.
Тина подумала о Валентине Васильевне – кто ж теперь ей роднее этой женщины, которую Тина больше никогда не увидит?
– Положи руку на поверхность воды. Она повиновалась.
И вдруг вода в тарелке замутилась. И на дне, как в зеркале, появилось растерянное лицо ее новой знакомой. А потом вода зарябила, и картинка пропала.
Колдун задумчиво кивнул:
– Дар у тебя в самом деле есть. Вот только я не пойму – какой.
– Я и сама не знаю, – совершенно не к месту хихикнула Тина.
– Впрочем, у меня были ассистентки и без всякого дара, – продолжал Роман Вернон, будто и не заметил ее нелепого смешка. – Тебе повезло. Сейчас место свободно. Я плачу двести баксов в месяц. Если будешь готовить, можешь жить в комнате наверху бесплатно. Одно условие соблюдать неукоснительно: никого в дом не приводить и никому ничего не рассказывать. Ослушаешься – сотру память начисто. Вплоть до младенческой поры.
– Ваша власть так велика? – недоверчиво спросила Тина.
– Моя власть огромна. И я не хотел бы испытывать ее на тебе.
– Вы научите меня своим … – она едва не сказала “фокусам”, но вовремя спохватилась, – приемам?
– Это несложно. Вода – носитель информации. И вскоре ты сама сможешь находить потерянные кошельки, абортированных детей, мужей и жен в чужих постелях.
– Я бы предпочла более ценные находки.
– Не все ли равно? Ведь ищешь не для себя.
Она не могла понять, каков его цинизм – напускной или подлинный, изъевший ржавчиной душу. В принципе, ей было все равно. Пока. Но цинику служить не хотелось.
– А лечить? Ведь вы излечиваете? Исцеление недужных приносит самую громкую славу. Я слышала, вы многих вылечили. – Она хотела сказать совсем не то, не про славу, а про добрые слова. Но почему-то не посмела. Не хотелось выглядеть дурочкой.
В его узких серых глазах блеснули нехорошие огоньки:
– Слава мне не нужна. Ну а твоей силы, может быть, и хватит, чтобы свести пару бородавок и справиться с застарелым геморроем.
– А как же Аглая Всевидящая? Или Гавриил Черный? Говорят, когда Гавриил приходит в палату к больному, воздух становится как на горном курорте.
– А больной при этом умирает на два дня раньше. Гавриил забирает энергию у пациента для своих эффектов, только и всего. Ведь энергию надо откуда-то брать.
– Разумеется, я помню про энергию и возрастание энтропии, хотя в школе у меня была тройка по физике, – призналась Тина. – Но если так, то откуда берете энергию вы? Или это тайна?