– Не трогать ее! – остерег главный. – И вообще тут поосторожней. – Он обвел внимательным взглядом гостиную, но ничего не заметил, да и не мог заметить. Однако он был умен и не стал испытывать еще раз, на что способны господин Вернон и его ассистентка. – Слушай, красотка, я тебе две тысячи зеленых даю, толкуй, где твой Воробей, и уходим.
– Как же! – нахально крикнула Тина. Она уже поняла, что Роман даже на расстоянии ее защитил. Эти мерзавцы в черной коже ее больше пальцем тронуть не посмеют. – Никто Романа Вернона не найдет, если он того не хочет. А вот он может вас найти в любой момент, в лужу любую посмотрит и увидит, что вы тут в его доме творите! Тогда – берегитесь.
Главный покосился на своего подручного – тот все еще баюкал почерневшую руку и тихонько поскуливал.
– Нам лишь потолковать с ним нужно, и ничего больше, – осторожно настаивал главный.
Тина улыбнулась, не скрывая чувства превосходства – ассистентка Романа Вернона не может снизу вверх смотреть на таких парней. Была бы сильной колдуньей, в слякоть зеленую обратила бы всех. Эх, дура, учиться надо было!
– Пятьсот баксов! – крикнула она задорно.
– Что? – не понял главный. Обычно требовал он.
– Пятьсот баксов, или рука у этого мерзавца, что меня ударил, отвалится, а потом он и сам копыта отбросит.
Главный вновь окинул взглядом гостиную. Выругался. И достал бумажник…
Дня три за домом следили – немудреный Тинин дар сообщал об этом постоянно. Наконец «наружку» убрали. Потом заходил какой-то другой мент – не Сторуков – и тоже выспрашивал. У Тины сразу родилось подозрение, что не для органов внутренних дел этот посетитель старался, а совсем для других ребят. Этому она ничего не сказала. Лишь пожимала плечами, да повторяла раз за разом: не знаю.
В те дни Алевтина пожалела, что столь малому научилась у Романа, неведомо, на что растратила дни. Вдруг Роман не вернется? Тина плакала от ужаса при этой мысли. После долгих колебаний, промучившись ночь без сна, решила она попробовать колдуна найти. Произнесла отворяющее заклинание, вошла в кабинет. Все другим в этой комнате казалось в отсутствие Романа. У Тины на глаза навернулись слезы, в груди так сдавило, что не вздохнуть. И ожерелье на шее стало дергаться, причиняя боль. Тина втянула воздух поглубже, задернула шторы, зажгла свечи. Достала из буфета тарелку кузнецовского фарфора – одну из трех, – налила пустосвятовской воды, положила на поверхность ладонь – невесомо. Так, как учил колдун. И стала думать о Романе. Не где он сейчас, не что с ним, а просто о нем. Поначалу поверхность замутилась. Потом стала алой как кровь, возник на воне алого какой-то лесок, котлован с водой, и вдруг полыхнуло в глубине огнем. Тина взвизгнула и вскочила. Изображение тут же пропало.
«Беда с ним! Беда!» – стучало сердце.
«Опасность рядом с ним!» – пульсировало ожерелье.
На другой день она попробовала вновь искать Романа, но в этот раз ничего не вышло: вода замутилась, но изображение так и не проступило. Ночью Тина проснулась и лежала без сна. Прислушивалась. Мнилось: кто-то ходит по дому. Но нет, почудилось. Утром, как только проснулась, она припрятала в спальне, в ящике комода, кухонный нож, которым резала мясо. Это она-то, ученица Романа Вернона, наделенная водным ожерельем, решила положиться на обычную сталь!
Днем заходил Слаевич. С тех пор, как Тина поселилась в доме господина Вернона, земляной колдун относился к Тине подчеркнуто вежливо, даже ручку при встрече целовал. Слаевич за чаем поведал, будто убит один из боссов мафии, человек в своем роде уникальный, и будто теперь пошла среди оставшихся большая волна всяких ихних переделок, перестрелок, стрелок, или что там у них еще имеется. Главная странность по всей этой истории – уже не первый тип от бандитов является к темногорским колдунам за поддержкой, но никто помочь браткам не может, хотя колдуны и пытаются.
Сколько же деньков промелькнуло с тех пор, как исчез Роман? Тринадцать? Четырнадцать? Может и больше – Тина не считала. Время утратило значение и власть. Оно просто текло, как течет вода из оставленного незакрытым крана – однообразно и бессмысленно.
Вода громко капала где-то рядом, когда Тина проснулась посреди ночи. Внезапно. Будто ее тряхнули изо всей силы. Внизу по дому кто-то ходил. Она отчетливо слышала шаги. Вот человек направился на кухню. Вот заглянул на веранду. Сердце Тины заколотилось. В висках, на шее, в горле пульсировало так, что не вздохнуть. Кто мог пробраться в дом колдуна, если дом берегут неснимаемые заклятия? Кто посмел? Кто пересилил?.. Тина готова была кричать от ужаса, но губы онемели. А незваный гость направился в кабинет. Вот пытается открыть дверь. Отворяет. Входит. О, Вода-царица! Как же так! Ведь кабинет оберегают самые сильные заклинания! Выходит – ослабели? Что теперь? Что?
Тина вытащила из ящика кухонный нож. Вышла. Спускалась осторожно, чтоб ни одна ступенька не заскрипела под босой ногой. А что если прибегнуть к изгнанию воды, что если… Ведь она знает… Роман учил… Одно прикосновение… Но внутренний страх сковал ее, как мороз воду. Не только губы не шевельнулись – мысли замерли, вмерзли в эту глыбу страха. Тех, в коже, не боялась ни секундочки. А тут перетрусила, как крольчиха.
«У меня же сила, дар…» – уговаривала себя Тина. Но все равно не могла произнести заклинание.
Дверь в кабинет стала отворяться. Тина сжала нож так, что онемели пальцы. Она уже не могла дышать – ожерелье ее душило. Ударить! Только бы суметь ударить! Она занесла руку и…
Тут в глаза брызнуло водой, но водой не прозрачной, а белой, будто молоком облили. Вода разлилась, все затопляя, начала густеть, темнеть, превращаясь в черное непроглядное полотно. Где-то по краю чернота светилось красным и зеленым. Но как ни скашивала Тина глаза, ничего разглядеть не могла…
Она очнулась у себя в спальне. Было часов двенадцать, осеннее низкое солнце бесстыже заглядывало в окна. Тина лежала голая на кровати среди измятых простыней. Поначалу – никакой тревоги. Легкое, какое-то обалделое состояние. Потом… Она вскинулась, провела ладонями от груди к бедрам. Попыталась вспомнить. Ничего. Тьма. Провал. Но… эти следы на простынях, и еще… Сомнений не было – этой ночью кто-то побывал в ее постели. О, Вода-царица! Кто же это? Кто? Она не помнила. Что ж выходило? Ее изнасиловали.
Она вскочила и тут же осела на пол, скорчилась от стыда, отвращения к самой себе. Ни единой царапины или синяка на теле. Тому, неведомому, она уступила без всякого сопротивления. Испугалась? Подчинилась, как шлюха?! Дрянь! Дрянь! И вдруг ее будто током ударило! А как же Романово заклинание? Почему не спасло? И вообще – почему все заклинания утратили силу? Объяснение было одно. Заклинания теряют силу, если колдуна уже больше…
Но даже мысленно она продолжать не посмела. Завыла в голос.
В тот же день решила Тина ехать в Пустосвятово.
В родном селе водного колдуна она побывала один раз летом вместе с Романом, заходила к его отцу и мачехе, потом пришли они к дому Марьи Севастьяновны. Но в дом Роман Тину не позвал – оставил за порогом. «С матерью знакомить не хочет, не невеста чай», – разъяснила для себя Тина. Но почему-то не обиделась.
Честно говоря, не ведала Тина, что теперь, уже без Романа, может отыскать в Пустосвятово. Но надеялась, что какой-то намек, какой-то след найдется.
Однако в Пустосвятово она не попала, дошла лишь до автобусной остановки.
На Ведьминской улице остановил Тину мужчина лет тридцати. Лик будто с иконы: темные длинные волосы, бородка, взгляд печальный. Одет в длинное темное пальто. Ворот расстегнут, и видно, что под пальто алая рубашка с вышивкой.
– Зря ждешь, – покачал темноволосый головой. – Не вернется он.
Тина споткнулась. Да, именно споткнулась, а не остановилась. Чуть не упала. Схватилась рукой за фонарный столб.
– Он другу-у-ю нашел, – продолжал мужчина нараспев, глядя на девушку жалостливо. – Другу-у-ю любит.
И Тина вмиг поверила: да, Роман теперь с другой, разлучнице отдал сердце без остатка. Тина застонала. В груди сдавило, ноги стали подгибаться.