Тем временем в палату бесшумно вошел санитар…
Среди всеобщей тишины, тишины такой, что закладывает уши и тяжело дышать, когда слышишь даже редкие выдохи мертвых, только собственный беззвучный крик способен доказать, пусть даже себе, что ты еще не часть этой Тишины. Что ты не продукт Жизни, что ты еще пока не Смерть. Серебряные нити дождя соткали небо возле самой земли. Некогда холодная грязь — теперь живой и пляшущий огонь. Мир перезванивается и ликует, полон чистоты дождя. Полон звона и радости, недоступной никому боле — только неосознанно прекрасному. Ветер не дует, любуется. Солнце золотом вплетается в небесное полотно из звона, серебра и чистой воды. Как же прекрасны рвущиеся лучи его, редко прорывающиеся через серый сумрак, — минуты красоты в эонах отчаянья!
При этом реализация воли лишь часть взаимодействия, поскольку любое желание лишь еще одна эмоция, которая вряд ли сумеет материализоваться. Важно действие, которое часто неосознанно творится на более высоком уровне — скажем так, на уровне бытия. Инструменты-люди и инструменты-материя на нем при направлении волеизъявления, подтвержденного должной эмоциональной силой, при должном расположении фигур (каждый раз разном) выстраиваются в том порядке, чтобы на вашем уровне это выглядело как спонтанная либо целенаправленная реализация желания волшебника. Лучшие результаты волшебства достигаются при использовании эмоций людей-инструментов, что чувствуют и материализуют физически другие планы бытия. Это могут быть художники, музыканты. Направлять их интуитивное чутье крайне трудно, но результат способен подарить невероятную вероятность, или попросту Чудо.
Удивительно, что можно прочитать на протекающей крыше старого дома:
Быстро разум затмевает
Дня пустого пелена,
Между бредом грань стирает
Жизни серая стена.
Лбом ту стену прошибает
Всяк, кто воздуха глотнул,
В гроб свой гвозди забивает,
Кто из мамки сок тянул.
И расписано творенье
Тьмою багряных ручей.
Судьбы, жизни, горя, муки —
Все на фоне серых дней.
Кровь становится все гуще,
Тяжелей уже дышать,
Скоро, значит, будет лучше,
В новом теле круг топтать.
Пребывание в больничном стационаре стало для меня разнообразием, ведь в последние годы я почти не выходил из дома. Никаких развлечений у меня не было — только работа, приучил себя к графику: заканчивать работу у компьютера в 5–6 часов вечера. Но иногда забывался и заканчивал уже часов в восемь, а то и в девять. Работа позволяла мне отвлечься. Неприятно об этом говорить, но никакой поддержки от друзей не было, от родни тоже. Когда я бросил пить, число друзей тут же пошло на убыль. То же самое происходило, когда они узнавали о моем диагнозе. Вот один случай: у меня был единственный друг в Ижевске, как-то мы сидели в бане, к тому времени я уже сильно хромал. Он спросил: «Что с тобой происходит?» Я не стал скрывать, рассказал ему буквально все, при этом ничего не просил — просто посчитал, что нужно кому-то доверять, открывать свои проблемы и секреты. Но после этого друг уже не звонил и не писал мне. Хотя я был знаком не только с ним, но и с его семьей — женой и детьми. Я не обиделся — просто было странно, насколько люди могут быть лицемерны.