Еще мне в больнице запомнилась девушка-ординатор. На вид ей было лет двадцать. Незадолго до моей выписки, во время обхода, она задала мне стандартные вопросы, а позже, хихикая и улыбаясь, сказала: «Иван, вы ведь умный человек и наверняка сами все понимаете: диагноз у вас очень плохой. Лечения для вас никакого нет. Сейчас в больницу вы приехали на коляске, в следующий раз приедете уже на каталке, лежа. И мы сделаем все, чтобы поддержать ваше дыхание». Признаться, это довольно страшно было слышать. И хоть в целом она не обманула и сказала объективную правду, но, на мой взгляд, следовало добавить, что надежда и шанс есть всегда и у всех. Следовало добавить, что рассеянный склероз может как резко наступить, так и резко отступить. Стоит ли говорить, что настроения не осталось совсем после таких слов?
Здесь, наверное, стоит рассказать еще об одном случае, когда слова медработника слишком сильно ранили меня. Это случилось позже, через несколько месяцев, когда я, лишившись многих своих прежних друзей, искал другие возможности общения в различных интернет-сообществах для инвалидов. Сначала я думал, что на таких форумах собираются люди сломленные и основная тема их разговоров — бесконечное нытьё. Но это оказалось не так: многие вовсе не упоминали о своих диагнозах или принимали свое положение как неизбежность и старались обходиться без жалоб. Это общение мне дало очень многое, ведь все эти люди, как и я, пытались полноценно жить дальше. Им трудно было обсуждать свои проблемы со здоровыми людьми, и они нашли собеседников, способных их понимать. Хотя на этих форумах я встречал и здоровых людей, в том числе и врачей. Как раз об этом и хочу рассказать. Адрес сайта указывать не буду, но в своем профиле я указал, что я инвалид 1-й группы и пока что передвигаюсь в кресле-каталке. Также указал диагноз. И однажды со мной связалась девушка и представилась как выпускница какого-то медицинского института. Написала, что очень заинтересовалась моим случаем. Это меня немного смутило: что вообще уникального в моем случае? Но мне довольно редко протягивают руку помощи без моей просьбы, поэтому я согласился продолжить общение. Я рассказал ей, что довольно регулярно занимаюсь с тренером. Но она поставила условие: если я работаю с ней — то только с ней. Это меня довольно сильно напрягло, но стало интересно, какие научные методы она посоветует. Поэтому я уверил ее, что занятия с тренером закончены. Тогда она попросила записать у меня видео, как я встаю и передвигаюсь по дорожке, — с тем, чтобы выдать первый курс упражнений. Под довольно нелепым предлогом я уговорил тренера снять такое видео. Но, видимо, из-за волнения или из-за погоды я смог только встать и с поддержкой тренера стоять. Но ни одного шага сделать так и не смог. Отправил ей это видео как есть и надеялся на продуктивное общение, но… Дальше был пример жестокости, на которую способны только врачи. Эта девушка ответила мне буквально следующее: «Я думала, что вы можете ходить, но плохо. Но вы даже не можете стоять. Я уверена, что вы никогда не будете ходить. Жестоко заниматься с вами». Вообще, она довольно долго еще обвиняла меня и тренера. Меня — в легковерии, тренера — в мошенничестве. К сожалению, диалог с перепиской она сразу удалила и я не могу привести скринов этой переписки. Могу только пересказать ее суть. Действительно, в ее словах есть правда: у меня нет травмы, после которой можно восстановиться. Форма моего рассеянного склероза очень агрессивная. Путь до инвалидного кресла у меня занял буквально пару лет. И почти никогда не было какого-то обратного процесса. Это значит, что, скорее всего, действительно по медицинским показаниям мне не выбраться из кресла. Ординатор в больнице тоже была права, заявляя, что мой следующий заход в стационар будет уже в состоянии полного паралича. Но обе они не учитывают того факта, что на протяжении восьми лет я почти ежедневно занимаюсь физическими упражнениями. И именно благодаря силе своего духа прожил свою жизнь. Я даже не сомневаюсь в том, что именно благодаря силе своего духа встану на ноги и пойду. И даже знаю, кому я подарю свою инвалидное кресло. Но для меня теперь все врачи — это помощники смерти.