Уже угасающего сознания коснулся на мгновение разочарованный, далекий от человеческого, крик-вой…
- Вы записали показатели его энцефалограммы, Николай? – уточнил профессор Демидов, глядя на экран и в задумчивости касаясь пальцами усов.
- Конечно, Роман Григорьевич, - кивнул помощник.
- Прекрасно, пускайте газ, пусть мальчик отдохнет… - это было уже обращено к недовольно глядящему на экран охраннику.
- Конечно, - выплюнул тот.
- Миша, какие-то проблемы?
- Придется постараться, чтобы машина получила такие же повреждения, что и это тело.
Мужчина кивнул на экран, где лежало то, что когда-то было человеком по имени Алексей, от которого теперь осталась лишь кровавая мешанина переломанных костей, разорванных внутренностей… И ведь он продолжал кидаться на дверь будучи уже практически мертвым, истекшим кровью, с переломанными конечностями… Михаил внутренне передернулся от отвращения.
- Ну вы ведь профессионал, - по-отечески тепло улыбнулся профессор, - ах да, сначала его надо будет вскрыть, а вы пока подготовьтесь к инсценировке… Да усыпите вы его уже! Погрешности в диете недопустимы!
Не человек, но мутировавшая от проводимых над ним экспериментов тварь в это время судорожно опускала в натекшую лужу крови руку и слизывала с ладони тягучие бордовые капли…
***
Они дали ему имя - Морой. Он узнал это «подслушав» мысли одного из лаборантов. Так детально разобрать сигналы удавалось, только когда обращались именно к нему, пусть и про себя. Отвечать… он не хотел. Попробовал один раз, а потом потерял счет времени – ему что-то вводили через трубочки… ка-те-тер - так называлось то, что ему воткнули в сгиб локтя. В вену. Он спал. Когда давали – ел. Иногда его выводили в Большую Белую Комнату, где он становился не один – там были другие существа, в основном они умели передвигаться лишь на четырех лапах, их размеры, вид и мысли так же разнились. Ими было легко управлять.
Несколько раз ему приводили людей. С ними было интереснее, удавалось даже выцепить наиболее яркие мыслеобразы, пусть и подставить их в свои схемы было практически невозможно. Самым интересным был тот, первый. Его Морой «поймал» сам. Подсек резко, будто сотню раз проворачивал подобное. Никчемное создание, дважды не сумевшее выпустить его… куда? Не так важно. Подальше от этих трубочек, приборов, что были налеплены на кожу. Там, за пределами этих двух комнат, было что-то еще. Ведь раньше его держали вовсе в другом месте, как и остальных.
Остальные были хуже. Но и пришли они позже… Им было плохо, они иногда жаловались, стонали. Не вслух, конечно, но от этого еще отвратительнее. Их вой был как зубная боль, только находился исключительно в голове. Морой хлестал своих «собратьев» в ответ ментальными ударами, чтобы замолкли. Потом его раскрыли. И «изолировали», затем и вовсе увезли.
ОСознание, называли их всех, даже ученых, а теперь его оттуда выкинули и сменили имя. Теперь он стал не частью, но единицей… Сначала было страшно, в конце концов, Там иногда можно было подсмотреть на примере других, что ждет его самого. Если, конечно, не выбирали первым. Все-таки, Там он был не один.
А теперь он просто лежал, затаившись, наблюдая, впитывая любую доступную ему информацию. Он слушал, как двумя ярусами выше скребется какая-то тварь. Рычит, хрипит, кидается на прутья клетки. Как в другом загоне тихо вздыхает и причмокивает существо, чем-то похожее на него самого. Если верить все тем-же приходящим к нему… у-че-ны-е. Они называли себя так, полагая, что все знают, и, безусловно, ошибаясь. А та тварь, с которой посмели сравнить его, могла не так уж много, и была отвратительна на вид. Исковерканная стероидами, излучением ар-те-фак-тов и препара-тами. Мерзость… отвращение он подцепил от одного из санитаров.
Морой иногда пытался повторить губами странные слова со смутно-знакомым значением. Он не знал, почему понимает эту речь. Он не помнил ничего, кроме стен лаборатории, в которой зародилось его сознание. Может быть, благодаря этому он и приспособился к такой жизни быстрее своих «собратьев», поэтому легко вошел в навязанный ему ритм, иногда позволяя себе ходить по «грани». Но он только учился, и, ожидаемо, сорвался.
Новая лаборатория, вновь нужно нащупывать границы, это было бы проще, если бы не коктейль различных подавляющих активность мозга препаратов, которым его накачивали после того случая с первым взятым под контроль человеком… Все же, он смог просчитать варианты, сложить в голове свою схему, и даже начал действовать.
В одновременно привычном и ненавистном ему мире лаборатории он нашел себе союзника.
А над Зоной отчуждения и замаскированными, насквозь секретными, лабораториями собирались багровые тучи. Люди считали, что Она отравлена радиацией и, в общем-то, были правы, однобокой своей правдой. Она уже была живой, самостоятельной, но пока не могла заявить об этом. Копила силы. Он слышал и Ее тоже.
- Это будет первый столь масштабный эксперимент с Ноосферой, - говорил один из молодых ученых другому.
Эти были тут недавно. Но тем были ценны: через них можно было иногда узнать о том, что творилось за пределами этого маленького мирка.
- Если вам не терпится обсудить новости, проваливайте отсюда подальше, - рявкнул на них знакомый до рыка и головной боли голос.
Начальник охраны – Михаил Казанцев. Этот человек хорошо представлял себе, с чем имеет дело. Он был вовсе не похож на других – те привыкли слепо подчиняться приказам, а вот с Михаилом было по-другому: он умел приказывать сам и думать своей головой… И поэтому был нужен. Морой по праву гордился тем, что удалось заполучить его себе, пусть и не полностью.
Этот человек поначалу казался вовсе невосприимчивым к пси-воздействию. Его мысли – закованное в броню льда озеро – и пробиться к «воде» стоило огромных усилий и времени. И все равно, он сумел разве что небольшую лунку высверлить, закинув туда блесну с наживкой… И еще долго не мог ничего поймать, терпеливо выжидая… Надеяться он просто не умел.
В конце концов, мутант был вознагражден за терпение: улучил момент, когда Михаил на секунду позволил себе совсем небольшую, с его точки зрения, слабость - теплые, подточившие лед мысли о той жизни, что была до лабораторий. Они стайкой сверкающих рыбешек блеснули на поверхности. Морой ловко ловил их, цепляя крючки и выпуская, чтобы они утянули «леску» его собственной воли глубже… Когда мутант смог создать довольно прочную ментальную связь, он начал осторожно менять чужое сознание, показывая человеку другую жизнь, приучая к Ней. Ошибки были недопустимы, и Морой каждый раз, стоило напороться на неизбежное сопротивление, одергивал сам себя, действуя неспешно… ласково, пусть такое понятие ему вовсе не было знакомо.
Несколько месяцев. А люди свято продолжали верить, что экраны, которые успешно останавливали тварь ярусом выше, помогут спрятаться от Мороя, но с ним была Она, и это позволяло много больше, ведь Ее нельзя было удержать никакими стенами. И мутант осторожно пробирался в чужой разум, показывая Ее такой, какой видел сейчас, какой Она станет в будущем – прекрасной, удивительной. Домом. И Михаил уже не считал это кошмарами во сне и наяву, он ждал странных, пришедших извне снов и мыслей. Иногда Мутант терялся, ощущая в этом мужчине странную нежность при мыслях о Ней.