— Да что вам далась эта собака? Шли бы к молодой жене… — добродушно поддразнила домоправительница.
— Вечно ты выдумываешь Бог знает что! — буркнул он, стараясь не обращать внимания на насмешливый тон вредной старушки.
Джой, увидев хозяина, запрыгал около него: несколько часов, проведенных на старом диване в запертой комнате, явно ничуть не утомили пса. Понимая, что вызывает недоумение у миссис Сантос, Джеффри тем не менее довольно долго возился с собакой: накормил его, потом выпустил погулять. Наконец решив, что больше откладывать разговор с Китти нельзя, он скрестил на счастье пальцы и поднялся наверх.
Она стояла в полумраке коридора, прислонившись к стене возле двери в спальню, в которой они с Томом провели прошлую ночь. Подойдя к ней, Джеффри увидел в ее глазах испуг и растерянность. Китти явно не знала, что сказать.
— С малышом все в порядке? — участливо спросил он.
— Он спит как убитый, — слабая улыбка пробежала по нежным губам. — Даже не проснулся, когда я наклонилась к нему, чтобы поцеловать. Только вот… — Она смешалась и с тревогой взглянула на Джеффри.
— Что? — спросил он, хотя уже догадался, о чем пойдет речь.
— Мои вещи. — Она осеклась и отвела взгляд. — Они исчезли…
Не произнося ни слова, Джеффри взял ее за руку, провел по коридору и открыл дверь в спальню. Не дав Китти опомниться, он увлек ее за собой и тут же захлопнул дверь.
Тут только Джеффри понял, что миссис Сантос превзошла самое себя в стремлении приготовить для них настоящие брачные покои. От миниатюрного ночника по комнате разливался мягкий золотистый свет, на туалетном столике и на комоде стояли вазы с бордовыми и белыми розами. Букет Китти, перевязанный белой ленточкой, лежал на ночном столике, блестели надраенные медные шары широкой кровати, застеленной белоснежным кружевным постельным бельем. Атласное одеяло в бело-голубую полоску было приглашающе отвернуто.
В довершение этого великолепия миссис Сантос положила на это брачное ложе золотистую ночную рубашку — не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться: рубашка предназначалась молодой жене ее хозяина. Китти готова была заплакать.
— Вы же сказали, что не будете… что мы не будем… — заикаясь, она стала пятиться по направлению к двери.
— Простите. Это все миссис Сантос… — извиняющимся тоном произнес Джеффри, стараясь не подавать виду, как он уязвлен этим откровенным проявлением неприязни. — Поверьте, это не моя идея, я тут ни при чем, честное слово!
— Тогда зачем же это?.. — Китти осеклась и, точно не в силах подобрать нужных слов, кивнула в сторону кровати.
— Миссис Сантос резонно рассудила, что, будучи моей женой, вы, естественно, захотите спать со мной. И вы знаете, ее нельзя в этом упрекнуть.
— Но мы же договорились…
— Знаю. К сожалению, надо учитывать, что уважаемая миссис Сантос будет несказанно удивлена, когда утром увидит, что мы спим порознь. Конечно, на нее можно положиться. Но в данном случае я не могу поручиться за то, что она не разболтает подружкам, что мы спим в разных комнатах. А вы не хуже моего понимаете, что наш брак не должен ни у кого вызывать никаких сомнений. В противном случае зачем нам надо было жениться?
Не говоря ни слова, Китти пересекла комнату. Подавленная, она остановилась у окна, повернувшись к Джеффри спиной.
— Мне все это тоже не по душе, знаете ли… — Джеффри снял пиджак, раздраженно швырнул его на кровать и принялся лихорадочно развязывать галстук. — Но пока нам придется мириться с подобной ситуацией. — Он повесил галстук на спинку кровати, до середины расстегнул пуговицы на рубашке и закатал рукава. — Нравится это или нет, но вам придется спать здесь, со мной.
Она по-прежнему безмолвно стояла у окна, задумчиво глядя в темноту.
— Послушайте, у меня есть кое-какие дела внизу. Думаю, вернусь уже за полночь и… я не потревожу вас…
С трудом подавив в себе раздражение, Джеффри резко повернулся и вышел, стукнув дверью.
За прошедший день скопилась масса дел — управиться бы к утру. Когда он вернется, его "суженая" будет видеть седьмой сон. Может, к тому времени он и сам немного остынет.
Он включил негромкую музыку, зажег лампу и сел в кресло у письменного стола. Однако развернув какое-то деловое письмо, он не увидел там ничего, кроме постели с кружевным бельем и неподвижной фигурки Китти, которая желала одного — чтобы он убрался прочь.
Под пение любимой певицы Джеффри попробовал сосредоточиться, но сердце его щемило от тоски, а тело изнывало от желания. Он был не в состоянии думать ни о чем другом, кроме своей жены.