«Просто заглянул. Проверить, все ли у вас в порядке».
«Скажи, а лгать, ну то есть заведомо говорить неправду при телепатическом разговоре можно?»
«Почему ты… Да, конечно, как и в обычном разговоре, все зависит от проницательности собеседника. Впрочем, в твоем случае нет, не выйдет».
Я улыбнулась. Значит он считает, что меня не обманешь. Мелочь, как говорится, а приятно.
«И много еще может понадобится времени, чтобы все подготовить? Как вообще происходит этот „переход“?» — спросила я и почти сразу уловила неясные колебания.
«Не много, из этого местоположения я смогу отправить его через пару дней. Он просто переместится. И… еще кое-что. Ты должна знать — существует пусть и небольшая, но вероятность того, что тебе придется отправиться с ним».
«ЧТО?!!»
«Только в случае непосредственной опасности для твоей жизни. Я не знаю пока, насколько плотно они засекли тебя и видят ли в тебе угрозу своим планам».
В голове у меня остались одни?!!!??!!!????!!!!!!
«Тания, я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло», — твердо сказал он.
«И что я буду ТАМ делать? — обреченно спросила я, осознавая, что вероятность такая все же есть. — Вы вообще сухопутные или, может, живете в океане?»
Наставник принца так громко расхохотался, что я начала опасаться за сохранность своей черепушки. Ну подумаешь, сморозила глупость, зачем так надрываться? Чего он еще ожидал, сообщая такие новости моему невыспавшемуся сознанию посреди ночи?!
«Я не дам тебя в обиду, — вдруг совершенно серьезно сказал он. — А сейчас спи, — добавил он и отключился».
Вот так. А услышать это было на удивление приятно. И я действительно безмятежно заснула, думая о том, что в океане тоже можно не так уж плохо жить, если организовать все должным образом.
Глава 4. Люблю = Не люблю
«Проснись, Тания… Эду нехорошо».
«Ты что, решил поселиться у меня в голове?! — недовольно подумала я, открывая один глаз. — Нас уже нашли?»
«Не думаю».
«Что тогда?»
«Вот я тебя и прошу это выяснить!»
«Ладно-ладно, иду, — пробурчала я, поднимаясь. И в кого я такая добрая?»
Наставник помалкивал, а я натягивала джинсы и вяло размышляла.
«А откуда ты вообще знаешь, что ему плохо?»
«Чувствую. Я же его Наставник», — объяснил он, вероятно полагая, что мне это что-то объяснило.
Уже на пороге номера Эда (хорошо, что идти далеко надобности не было — номер соседний, и ключ у меня был) я поняла, как именно ему плохо. Характерные звуки доносились из уборной и спутать их с нашествием неведомых убийц или прочих напастей было невозможно. Плюхнувшись в кресло, я благоразумно решила подождать это «чудо» здесь. Оное не заставило меня долго скучать и уже скоро показалось из дверей. Вид у него был довольно помятый, цвет кожи — зеленоватый. Уловив же исходивший от него аромат, я передумала спрашивать о причине его «отравления».
— И где же ты успел так набраться? Да еще и без меня?
Эдик виновато опустил глаза. Ясное дело, в баре, где же еще? Только вот какая нелегкая его туда понесла? Вместе же по номерам расходились.
— Не спалось мне. Решил пройтись.
— Ага, до бара, — закончила я за него.
Эдик опять потупился и как будто даже покраснел.
— Ну… я мимо проходил, а там… девушки танцевали.
«Хм…» — вскинула я брови, а потом начала догадываться.
— Ну поглазел бы ты на этих полуголых девиц, но нажираться-то так зачем было?
— Не просто же так там было сидеть, — резонно заметил он. — Да и не пил я много…
— Заметно, — ухмыльнулась я и вдруг услышала у себя в голове третьего:
«У него непереносимость», — буркнул тот.
— Ты еще тут?! — отчего-то в голос воскликнула я.
Эдик посмотрел недоуменно. Я смутилась. Ну вот, совсем уже спятила, а если на людях так сама с собой начну орать? Да уж, попала я. Только злиться на свою судьбу и тем более на Эда совершенно не хотелось. Ну не могу я на него злиться! Стоит весь такой несчастный.
— Ты раньше никогда не пил?
«Не пил. Наливали ему компот в кубок, пока никто не видел», — опять Наставник.
— Так, понятно. Здесь должен быть аптечный ларек с алькозельцером. Только вот что-то мне подсказывает, что до его открытия еще далеко. Во сколько же вы меня подняли, оболтусы?
— Таня, ты с кем разговариваешь? — в голосе Эда уже чувствовалась тревога.