За время нашей непродолжительной поездки, погода успела измениться (а точнее испортиться) кардинально. Яркое солнце и практически безоблачное небо сменились шквальным порывистым ветром и хлещущим ливнем. Выходить в такое не хотелось совершенно, но пришлось. Вымокнув до нитки, мы добежали до касс и купили билеты на ближайшую электричку. Что ж, положимся на судьбу.
Оставалось десять минут. К счастью для Эдика, прямо неподалеку оказался ларек с футболками и другими вещами с символикой Сочи2014. Запасной-то одежды у него не было, так что я отправилась прямиком туда. Черных футболок не нашлось, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба, так что я купила синюю. Ничего, сойдет. Прикупив также пару пачек чипсов, лимонада и даже обнаружившегося вяленого мяса специально для Эда, я повела его на платформу. Глянув на часы, потянула за собой решительнее. Делом это оказалось нелегким, но на электричку мы успели.
Радующая глаз современным видом «ласточка» оказалось полупустой. Я усадила парня напротив себя и принялась стаскивать с него насквозь промокшую рубашку. Затем попыталась хоть как-то обтереть ею же волосы, тоже изрядно промокшие. Прическа красивая и ему безусловно идет, но в такой ливень не очень-то практичная, особенно, если тебя предварительно окатили из графина.
«Хм… а он симпатичный и в таком ракурсе, — подумала я, беззастенчиво рассматривая его обнаженный торс, и тут же тряхнула головой. — Не те мысли, не те!.. Так, сухая футболка. Не дай Бог заболеет, мне же его лечить придется!»
Эдик проявлял не радующее безразличие. Как с куклой возиться.
«Как бы его встряхнуть?» — подумала я, и тут произошло нечто крайне странное.
Я, конечно, уже устала чему-то удивляться, но тут… слишком уж непривычно. Я почувствовала свое сердце. Кажется, теперь я знаю, где оно находится. И не в смысле анатомического строения.
Прямо из области сердца поднялась теплая волна и направилась к Эду. Мне захотелось окутать его, накрыть этой волной, защитить и оберечь от всех невзгод. Поддавшись порыву, я села рядом с ним и приобняла за бок, прикрывая глаза.
«Эд, я люблю тебя», — услышала я свой собственный внутренний голос.
Не знаю, как для Эда, но для меня такое признание оказалось чересчур радикальным, и очарование тут же слетело.
— Эдик, очнись! А то я уже совсем начинаю сходить с ума! — взмолилась я и посмотрела на Эда.
Его глаза улыбались наравне с губами и вполне осознанно смотрели на меня. От этого взгляда и воспоминания о собственных словах (от чего-то я была почти уверена: то, что они были сказаны не вслух, значения не имеет) я вконец смутилась.
— Вот и ладненько, — пробурчала я, отводя взгляд. Схватила рюкзак и, бросив «я сейчас», ретировалась в туалет переодеться и самой.
— Спасибо, — сказал Эдик, когда я вернулась.
— ? — я вскинула брови.
— До сих пор ума не приложу, как тебе удалось меня растормошить, — и не успела я вновь начать смущаться, как он продолжил: — Они же поймали меня! Набросили ледяное лассо. Еще немного в таком положении, и им не надо было бы даже торопиться.
— Что за «ледяное лассо»? — спросила я.
— Вряд ли ты поймешь, это сложно объяснить. Они засекли меня еще тогда, когда я почувствовал их присутствие впервые — это взаимное узнавание. А теперь они смогли подобраться достаточно близко, чтобы набросить лассо. Это что-то типа энергетической удавки, долго бы я не протянул.
— Почему же они сразу этого не сделали, раз уж ты им так не угодил?
— Да уж, не угодил, — ухмыльнулся он. — Для этой штуковины нужен довольно плотный энергетический фон объекта. В общем, издалека это невозможно.
— Ясно.
Да уж, куда яснее. Невидимые охотники, чующие его (как и он их!) на расстоянии и способные прикончить даже не подходя, набросив энергетическую ловушку по четкому энергетическому же следу жертвы. Надо было посмотреть-таки «Битву экстрасенсов», которую так нахваливала мама. Авось, что-нибудь теперь поняла бы.
— Вы все типа экстрасенсы, да? — спросила я не столько серьезно, сколько глумясь от собственного бессилия хоть что-то понять.
Эдик сначала нахмурился, словно сосредотачиваясь, а потом, просияв лицом, лучисто улыбнулся.
— Можно и так сказать.
— И что же мы будем делать? Вечно теперь так убегать?
К моему глубочайшему изумлению, вместо того чтобы проникнуться серьезностью проблемы, Эдик широко зевнул и заявил:
— Я пока немного вздремну, — затем откинул голову и, закрыв глаза, тут же мерно засопел.