Услышав слова Божий, которые были и словами юноши, обращенными к ней, Сесилия остановила коня и взглянула на Арна, ведь с самого начала она говорила с ним именно глазами, и взгляды их до сих пор выражали все самое откровенное. Она молча сидела в седле, и грудь ее вздымалась.
— Если бы ты знал, Арн сын Магнуса, как я ждала этих слов, — сказала она наконец, глядя на него. — Я ждала их с тех пор, когда наши глаза впервые встретились во время пения. И больше всего на свете я желала бы быть твоей.
— Я — твой, Сесилия дочь Поля, навсегда твой, — ответил Арн, и его торжественные слова звучали как молитва. — Это правда, что ты взяла мое сердце при первом же взгляде, как говорят стихи. И я ни за что не хочу разлучиться теперь с тобой.
Влюбленные молча ехали еще некоторое время, пока не увидели старый, наполовину засохший дуб, склонившийся над речушкой. Они сошли с коней и сели на землю, прислонившись к дубу. Дружинники из Хусабю сперва в сомнении остановились и, казалось, заспорили о том, приближаться им или нет. Шум воды заглушал голоса, и они ничего не слышали на таком расстоянии. Наконец они все же решили остаться на месте, но не терять Сесилию с Арном из виду.
А те взяли друг друга за руки, не говоря ни слова. Оба они ощущали в себе чудо.
Наконец Арн промолвил, что должен вернуться в Арнес, как бы ни было трудно им разлучаться, и все рассказать своему отцу Магнусу. Может быть, полагал Арн, они успеют уже к лету объявить о помолвке.
Сесилия сперва обрадовалась его словам, но потом словно тень пробежала по ее лицу.
— Скорее всего, мы столь же нуждаемся в заступничестве Пресвятой Девы Марии, как и те Гудрун с Гуннаром, о которых ты так красиво рассказывал, — серьезно произнесла она. — Ибо наша любовь должна преодолеть суровые испытания и большие препятствия, о которых ты, наверное, и сам знаешь.
— Нет, я ничего не знаю, — ответил ей Арн. — Больших препятствий не бывает, как не бывает горы, слишком высокой, или леса, слишком густого, или моря, слишком широкого, которое не переплыть. С помощью Божией мы все одолеем на своем пути.
— Вот о помощи этой нам и надо усердно молиться, — сказала она, опустив глаза. — Мой отец — человек Карла сына Сверкера, а твой — человек Кнута сына Эрика, это все знают. Поэтому мой отец опасается за свою жизнь, и, пока Карл жив, он не осмелится породниться с Фолькунгами. Мой любимый Арн — какое счастье называть тебя так! — получается, что наша любовь имеет больше препятствий, чем если бы мы переплывали море, пока Карл сын Сверкера остается королем и мой отец служит ему.
Однако Арн вовсе не опечалился. И не только потому, что вера его была велика и он уповал на Пресвятую Деву Марию. Но и потому, что, много зная об Аристотеле, святом Бернарде Клервосском, о высшем и низшем мирах Платона, об уставе цистерцианцев — о чем люди в Западном Геталанде даже не ведали, — он столь же мало знал о правилах, которые определяли борьбу за власть и о которых в Западном Геталанде знали все.
Арн верил, что превыше всего — любовь.
Глава XI
Магнус и Эскиль сидели в башне, и разговор их был нелегким. Их очень устраивало, что у Арна сейчас горячие деньки. Он находился на озере Венерн, где выпиливал ледовые глыбы, такой же формы, как строительный камень для стен. Лед тянули затем на санях в Арнес и складывали в новый ледник. Арн настаивал на том, что именно этим надо заняться в первую очередь, пока лед не сделался слишком тонким. Вот и прекрасно, что он так занят. Было бы трудно вести этот разговор в его присутствии.
Магнус с Эскилем знали по личному опыту, что юноши, а иногда, как говорят, и молодые девушки, подвержены искушениям. Такова жизнь, и ничего другого не оставалось, как ждать, пока эти искушения пройдут, вроде весеннего насморка. Магнус припоминал нечто подобное из своей ранней юности, и при этих воспоминаниях он расчувствовался, признавшись Эскилю, что та женщина, которая была первой хозяйкой Арнеса и матерью Эскиля и Арна, поначалу значила для него не больше, чем пара гнедых или какое-нибудь другое полезное приобретение в хозяйстве. Но со временем Сигрид стала ему дороже всего на свете. И то, что Арн называл любовью, могло появиться позже, когда люди поживут вместе, в благополучии и согласии. Поразмыслив, Магнус добавил, что даже Эрика дочь Юара в последнее время стала для него красивее и приятнее и с ней сейчас легче иметь дело. По крайней мере, никогда прежде не было с ней так легко, как теперь. Разве это не то, что Арн называет любовью?