То, что его старший сын не стал воином, еще можно пережить, да и сам Эскиль, к вящей радости всего Арнеса, проживет дольше, не держа в руках щит и меч.
Гораздо хуже было то, что и второй сын не обладал этими самыми мужскими добродетелями. И это был настоящий позор! Магнус слышал, о чем шептались его дружинники: они называли Арна монашкой из Варнхема, и отец готов был скорее проглотить обиду, чем показать, что он слышит такие слова. Самое неприятное, что он соглашался с дружинниками! Магнус никак не мог понять, что же такое сделали монахи с тем малышом, которого он помнил как жизнерадостного и шаловливого и который с малолетства держал в руках лук и стрелы. С тех пор как Арн вернулся домой, за трапезой зазвучали красивые молитвы, но больше чести в доме не прибавилось.
Юноша приехал в погожий осенний день верхом на тощей кляче, которая вызвала смех, но что еще хуже, на боку у него висел меч, пригодный разве что для женщин, если только можно представить себе нечто подобное. Меч был слишком длинный, легкий, плохой ковки, слишком блестящий. Магнус сразу же поспешил распорядиться, чтобы злополучный меч убрали подальше в башню, дабы он не вызывал злых насмешек в адрес невинного мальчика.
Отец должен любить своих единокровных сыновей, это непреложный закон Божий. Но столько разочарований и обид могут обрушиться на человека, что он перестанет в конце концов испытывать это чувство по отношению к своим детям.
Другой вопрос в том, можно ли будет сделать из мальчика человека? Казалось, что он был так долго у монахов, что стал во всем походить на них. Отца вовсе не радовало, что в доме у них теперь будто поселился священник и нельзя уже больше говорить о чем угодно вечером за столом, приходилось все время следить за собой, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь неподобающее.
Пить его сын был тоже не мастак. Это стало ясно при первой же встрече, когда Арн вернулся домой. А ведь отец так хотел устроить ему настоящий праздник! Прямо как в притче о блудном сыне, Магнус заколол откормленного теленка, а если быть точным, откормленного поросенка, что было большим лакомством. Все принарядились к пиру, и Арн надел на себя одежду, из которой уже вырос Эскиль, ибо старший братец уродился в своего прадеда Фольке Толстого.
Но в тот вечер, пожалуй, каждый заметил, что Арн не слишком-то проявляет свои мужские качества: выпил он всего лишь две кружки пива, а лакомого поросенка ел, словно женщина, держа куски кончиками пальцев. Как он ни старался угодить своим родичам, все равно было видно, что он с трудом понимает, о чем говорят за столом, не смеется шуткам, не умеет поддержать разговор, даже когда ему пытаются помочь в этом. Будто бы он и не унаследовал от своей матери ни живость мысли, ни острый язычок.
Пиво дурманит голову так же, как и развязывает язык, и Магнусу вдруг взбрело на ум, что Арн действительно в монастыре превратился в женщину. О таких историях он был наслышан от всяких богохульников, перемывавших косточки некоторым грешным монахам.
Порастеряв за пивом свою проницательность,
Магнус теперь силился рассудить, что раз уж Арн легко находит общий язык с женщинами, то это означает либо мерзость греха, либо просто то, что он более склонен общаться именно с женщинами, а не с мужчинами.
Нет, все-таки есть в этом грех, сперва решил он. Потому что такие падшие мужчины похожи на женщин, а поэтому лучше чувствуют себя в их обществе.
Да нет же, все наоборот, поправился затем он. Ибо если мужчина становится жертвой такой мерзости, как скотоложство, и распутничает с телками, то разве не будет он втайне искать именно их общества? В Арнесе предостаточно молодых рабов, но люди глаз не спускают с чудаковатого блудного сына, и любая его попытка свести знакомство с каким-нибудь юношей мгновенно вызвала бы бурю сплетен и пересудов.
Нет, роль женщины он не исполнял. Это было бы самым страшным бесчестьем, которое он навлек бы на свой дом и на родичей. В таком случае его следовало бы убить, чтобы восстановить честь рода.
Магнус гневно рявкнул своим перепуганным слугам, чтобы они принесли еще пива, и те беспрекословно повиновались.
Поразмыслив над своим последним открытием и опрокинув очередную кружку пива, Магнус разрыдался от нахлынувших на него чувств. Он так плохо думает об Арне, а ведь это его родной сын, сокровище его любимой Сигрид. Что же задумал сотворить с ним Господь? Сперва Арн, еще ребенком, должен был быть посвящен Богу, все предвещало это, и не было в том никакого сомнения. Ну ладно, пусть Арн всю жизнь служит Богу, и все будет хорошо, так как Магнус вовсе не относился к тем, кто отрицал добро, которое принесли монахи людям в Западном Геталанде. Напротив, он признавал, что многие улучшения в усадьбе Арнес происходили именно благодаря монашеской мудрости.