- Я полагал, приеду в Колу и получу в руки ключи от входных ворот, с недовольством пробурчал Бальтазар Бек.
Чтобы не вызвать еще большего неудовольствия наместника, Клементсон умолчал о том, что бежали из плена два московитских сборщика податей и Кольскому воеводе уже известно о появлении королевского войска в Лапландии.
- Мы захватили обоз с пушниной! - заторопился обрадовать наместника ротмистр.
- И много взяли? - заинтересовался Бальтазар Бек.
- Восемь тысяч, - ответил Клементсон. - Есть куницы, соболя, но больше всего лисьих шкурок.
- Совсем недурно для начала похода, - повеселевшим голосом произнес наместник Норланда. На обветренном грубом лице его появилось что-то наподобие улыбки.
- Как скоро позволительно ожидать обещанного его величеством сикурса морем? - вежливо осведомился ротмистр.
- Снаряженный казною трехмачтовый корабль "Корона" девять дней назад вышел из Королевской гавани. И если благоприятствовали ветры в пути, он уже встал на якорь в Кольской бухте.
- Да сохранит его святая Бригитта! - молитвенно сложил на груди большие руки Пер Клементсон. - Гром корабельных пушек сделает Кольского воеводу сговорчивей. Может быть, и не понадобится лить понапрасну кровь латников.
- Дай бог нам скорую и успешную викторию! - прогудел в ответ густым баритоном наместник, кутаясь в свой овчинный тулуп и удобнее устраиваясь в санях. Костистый, длиннолицый, косматый, весь в инее, он похож был на огромного волчину, принявшего человеческий облик.
Олени с храпом тащили нагруженные едой и боевыми припасами нарты по проторенной уже дороге. Похрустывал сухой снег под ногами множества животных, мягко скрипели полозья.
Солнце показалось из-за горизонта, и приоткрылись во все стороны тундровые просторы. Впереди на белом снежном покрывале чернела редкой щетиной поросль низкорослых деревьев.
Наместник Норланда торопился. Привалы объявлял редко. Останавливались лишь затем, чтобы дать короткий отдых воинам да покормить усталых оленей.
На третий день в морозном утреннем мареве показался московитский острог.
Косые солнечные лучи неровными пятнами света играли на позолоченных церковных куполах. Из множества труб тянулся в небо дым. Курчавыми тенями причудливо ложился на крыши купеческих и боярских теремов и посадских изб. А крепость сверкала, как светлый ларец. Изумрудное сияние излучали его стены и башни.
- Что... это?! - в изумлении поднял лохматые брови Бальтазар Бек.
Стоявшие рядом с ним ротмистры Клементсон и Кюне с пристальным вниманием рассматривали московитский северный город за острожными стенами.
- Московиты залили стены водой, они заледенели, - сказал Кюне.
- Ядра "Короны" в прах разнесут эти жалкие укрепления! - презрительно наморщил лицо Бальтазар Бек. - Латники беспрепятственно проникнут в город через проломы.
Наемные воины и королевские латники остановились в отдалении от острога. Наместник Норланда в сопровождении ротмистров и вахмистров поднялся на прибрежную сопку. Перед ним простирались серые хляби. Просторы моря были пустынны: ни единого паруса не было видно. "Короны" не было в Кольской бухте. Только английский парусник покачивался возле причала.
15
За неделю команда "Короны" прошла не больше восьмидесяти верст. Три матроса замерзли ночью. Легли спать в снегу и не проснулись. Семеро погибли в перестрелках с лапландцами. Четверо раненых замедляли движение. Якоб Лаппмарк с досадой и недовольством смотрел на них, размышляя: как быть?
Капитан "Короны" упрямо вел моряков на юго-восток, стремясь добраться до нартовой зимней дороги из Печенги в Колу. "На худой конец, если не удастся добыть оленей, встретим в пути отряд латников, - размышлял Якоб Лаппмарк. - Наместник Норланда пошлет обоз за пушками, и найдется достойное дело матросам у стен острога".
Усталые, с почерневшими на морозе исхудалыми лицами, в заиндевелой одежде пробирались свейские моряки по заснеженной тундре. Местами намело до пояса снегу, и тропа протаптывалась с трудом.
Капитан Лаппмарк по-прежнему отправлял на поиски моряков, чтобы раздобыть оленей и нарты, но удачи не было. Лапландцы встречали подходивших к стойбищу свейских моряков пальбой из самострелов, ручниц и мушкетов.
Свеи иногда видели появлявшиеся на горизонте кережи, запряженные парой оленей, но ничего не могли сделать, чтобы взять их.
Лапландцы не решались первыми напасть на хорошо вооруженный свейский отряд. Но всякий раз успевали угнать подальше своих оленей и разрушить вежи.
- Проучить бы следовало диких обитателей тундры, - сказал Гильдебрант, садясь напротив капитана возле костра.
В медном котелке шипел тающий снег. Дымя и потрескивая, горели сырые дрова. Пахло прогорклой едой и прокисшей мокрой одеждой.
- Но как их проучишь? - поднял от костра залубенелое лицо Якоб Лаппмарк. - Они не осмеливаются приблизиться на мушкетный выстрел. Могут напасть лишь видя явный перевес на своей стороне... Хотя бы дюжину добыть нам оленей, - заключил он. Эта мысль не оставляла его.
- Лыж бы несколько пар достать для начала, - подхватил Гильдебрант. А то ползем, а не идем по тундре...
- Как матросы?.. - спросил капитан.
- Прошлой ночью еще двое не проснулись да трое отморозили на ногах пальцы, - ответил кормчий.
- Если еще неделю пробудем в тундре, меньше половины в живых останется, - молвил Якоб Лаппмарк.
- Еды осталось на пятеро суток, - сообщил Гильдебрант.
- С завтрашнего утра уменьшить выдачу солонины и галет матросам наполовину, - приказал капитан. - На ночь выставлять усиленный караул. Да проверять дозорных, а то и до беды недалеко.
Ночью Якоб Лаппмарк долго не мог уснуть. Лежал недвижимо в низком своем шатре из корабельного паруса. Капитан громко кашлял... Во сне он увидел отцовский дом в окружении вековых сосен, светлый от искрящейся в лучах солнца росы зацветающий луг. Услышал шум водопада в горах... Ровный шум стекавшей воды перерос в гулкий грохот.
Лаппмарк открыл глаза и проснулся. В глаза ему ударили вспышки пламени от близких выстрелов. Капитан схватил пистолет и палаш, выбежал наружу.
В лагере царила паника. Матросы стреляли наугад, в темноту. Противника не было видно, лишь по вспышкам от выстрелов можно было угадать, откуда стреляют лапландцы.
Когда рассвело, обнаружили множество следов вблизи от стоянки. Шестеро дозорных лежали убитые.
А днем капитану сказали, что отстал в пути и застрелился подкомит Эрик Багге. Подкомит так ослаб, что с трудом переставлял ноги. Он не хотел быть в тягость другим - и покончил с собой.
16
Савва Лажиев и Агик Игалов со своими людьми ехали на оленях справа и слева от продвигавшихся в сторону Колы пеших свеев. Лопины приходили по доброй воле в образовавшийся отряд, чтобы биться с заморскими людьми и гнать их из тундры. Оружия огненного боя было немного. Но кто не имел ни мушкета, ни самопала, приходили с копьями и луками.
В беговых кережах, запряженных парой оленей, сидели по одному, по двое мужчины в меховой одежде. Если на пути свеев находилось становище, Савва либо Агик посылали туда людей сказать, чтобы жители угоняли оленей и уходили. А если, случалось, встречали в тундре свеев малым числом, то вступали в схватку с ними, бились смело и гнали ворогов назад.
Сойдясь ночью вместе, крестовые братья пришли к решению, что следует напасть на свейских воинов, когда те спят. Нашлось полтора десятка охочих лопинов, которые не побоялись подступить к лагерю заморских пришельцев. Когда стемнело, подъехали близко к ним и первыми заметили дозорных. Дружным самопальным огнем удалось сбить их. Но проснувшиеся свеи жахнули из своих мушкетов, и пришлось восвояси убраться. Одного лопина убило мушкетной пулей, двоих раненых вывезли на оленях, дабы не попали ворогам на расправу.
- Не одолеть нам ба такую силищу, Саввушка, брат мой, убьют либо покалечат они всех нас из своих мушкетов, если опять в пекло полезем, сокрушался Агик, глядя на убитого лопина.
- Поглядим, кто кого одолеет! - упорствовал Савва.