И в а н. Время изведать мне: я человек аль червь?
М а р ь я. Ты человек, не птица! Ваня! Ваня! Погубишь голову свою и душу, а заодно меня.
И в а н. Ты вправду, что ль?
М а р ь я. Нет, я шутить бежала!
И в а н. Марья! Марья! Не разбивай мне сердце, прошу тебя!
М а р ь я. Сжалься, Ваня! Погибнешь — мне не жить! Бежим в Москву, вот золото, и много! Повисну на тебе! Не отпущу!
И в а н. Нет, Маша, нет. Мечтал об этом долго. Не отступлюсь! Жить дальше не смогу!
М а р ь я. Иван! (Бросается к нему.)
И в а н. Сысой, возьми ее.
Сысой с трудом оттаскивает Марью от Ивана. Иван усаживается в петлю.
М а р ь я. Ванюша!
И в а н. Руби канат!
Сысой рубит канат. Освобожденный шар медленно поднимается, унося Ивана.
Не поминайте лихо-ом!
С ы с о й. Летит!
М а р ь я. Летит!
С ы с о й. Ох, гляньте, он летит!
Вбегает Л у п а т о в.
Л у п а т о в. Вот ты где! К кому бежала, говори?!
М а р ь я (не отрывая глаз от шара). Прости!
Л у п а т о в. Куда глядишь-то? Аль свихнулась? Ворон считать?
С ы с о й. Летит, летит, летит!
Л у п а т о в (взглядывает вверх). Свят, свят! Нечиста сила! (Падает на колени.) Боже правый, в чем грешны мы? (Приглядевшись.) Так то подьячий! Схватить его!..
С ы с о й. Теперь не схватишь — руки коротки!
М а р ь я. О боже, помоги ему!
С ы с о й. Уж выше березы он!
Л у п а т о в. Ну погоди, холоп! Коль голову себе не сломишь сам, на площади отрубим. (Марье.) Ты ж будь готова под венец…
М а р ь я. Скорее в петлю…
Л у п а т о в. Вероотступники! Гореть в аду вам! Теперь, звонарь, ты за двоих ответишь!
С ы с о й. Мне ничего не страшно, воевода. На склоне лет сподобился увидеть, как человек, что птица, полетел!
М а р ь я. Переменился ветер!
С ы с о й. Ох, на колокольню прямехонько несет его!..
М а р ь я. Убьется!
С ы с о й. Аль мимо пролетит?!
М а р ь я. Глядеть не можно! (Закрывает лицо руками.)
Х о р
ЗА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ДО БРАТЬЕВ РАЙТ
Один за другим освещаются титры «Санкт-Петербург» и «1881». Скромно обставленный кабинет. В центре на постаменте большая модель летательного аппарата. Вокруг беспорядок. Е р о ф е е в н а в спешке производит уборку, говоря сама с собой.
Е р о ф е е в н а. Только и прибрать чуть-чуть. Вот только и поспеть, пока дома нет. А то ведь в пыли задохнется голубчик мой. Ох, напасть! Вещички все на месте, как лежали. (Вытирает пыль вокруг модели.) А уж паче эту штуку. Эта ему дороже жизни. Не дай бог что поломать. Пылищи-то! (Неловко задевает тряпкой, рассыпает на пол какие-то металлические предметы.) Ой, беда, беда!
Быстро входит И в а н со шляпой в руках.
И в а н. Нянюшка!
Е р о ф е е в н а. Батюшка! (Садится в страхе на пол.)
И в а н. Опять в небо захотела?
Е р о ф е е в н а. Аль не видишь, на земле я, на земле, батюшка, с твоими-то грехами!
И в а н. Мои грехи тебе не бремя. (Швыряет шляпу в угол, подходит к Ерофеевне и помогает ей подняться.) Сколько раз толковал тебе: не надо ничего в моем кабинете трогать!
Е р о ф е е в н а. Так ведь ты же одичал здесь, как в берлоге…
И в а н. И хорошо!
Е р о ф е е в н а. Уж куды хорошо. Я подберу…
И в а н. Не надо, нянюшка, не надо. (Бережно собирает детали.)
Е р о ф е е в н а (с испугом смотрит на модель). Неужто и впрямь на ладье этой по воздуху летать собрался?
И в а н. Под самые облака, нянюшка, под самые облака вознесусь.
Е р о ф е е в н а (крестится). Ох, грех какой! Да нешто человеческое это дело? Ангел ты, что ли, небесный?
И в а н (хлопочет над моделью, возобновляя работу). Ангел не ангел, а воспарю как орел. А вы с Машенькой снизу глядеть будете да радоваться. Ступай, ступай.
Е р о ф е е в н а (нахмурившись, идет к двери, но останавливается). Иван Сергеевич, батюшка, глупая я старуха, а правду тебе скажу. Антихристово дело ты замыслил, и не приведет оно к добру. Скоро оголодаешь ты со своими крыльями. Уж и лавочник, вишь, отказал. «В долг — говорит, — больше не получите, не дам».
И в а н. Вот он антихрист и есть. (Достает из ящика стола футляр.) Держи.
Е р о ф е е в н а. А чего это, милай?
И в а н. Заложи у ростовщика, да только Марье не сказывай.
Е р о ф е е в н а (пытается открыть футляр). Да что там?
И в а н. Серьги матушкины с бриллиантами. Последнее, что осталось. Ступай.
Е р о ф е е в н а. Ох, горемычный! И что за хворь такая налетела! Будто в малолетство впал. Уж как хорошо-то жили! (Уходит, бережно неся футляр, другой рукой прихватив ведро.)
И в а н (вдруг исступленно). Я верю, потому я прав! Прав тот, кто верит!
Е р о ф е е в н а возвращается.
Е р о ф е е в н а. Там посетитель к тебе.
И в а н. Кто же?
Е р о ф е е в н а. Не назвался. Приятель, говорит, давнишний.
И в а н. Странно. Кто бы это?
Ерофеевна выходит. Появляется С е р г е й П а в л о в и ч.
Сергей Палыч! Ба! Вот уж не чаял!..
С е р г е й П а в л о в и ч. Здравствуй, дружище!
Обнимаются.
Забрался же ты! (Оглядывает комнату.) Не больно шикарно.
И в а н. Это неважно. А важно вот что! (Подводит его к модели.)
С е р г е й П а в л о в и ч. А-а, так это и есть твоя игрушка?
И в а н. Игрушка?
С е р г е й П а в л о в и ч. Зашел в Адмиралтейство, адрес дали, да плохо, говорят, с капитаном первого ранга. Я испугался, не натворил ли чего. А они говорят: в детство, мол, впал. Ушел со службы, в игрушки играет.
И в а н. И эти тоже… Не впал я в детство, Сергей. Голова у тебя светлая, сам посмотри, свихнулся твой друг или нет.
С е р г е й П а в л о в и ч (рассматривая модель). Что за диковина?
И в а н. Великое дело, брат. Скоро эти крылья вознесут друга твоего к облакам.
С е р г е й П а в л о в и ч. Не может быть!