Пауза.
Б ы с т р о в. О чем?
Г о р е л о в. О жизни и ее поворотах.
Т а р а с е н к о. Какой же последовал вывод?
Г о р е л о в. Добиваться поставленной цели.
Б ы с т р о в. Вывод правильный, и на этом закончим. Есть предложение перейти с Алешей на «ты». Приготовиться к заключительному тосту! Хозяину пора дать покой.
Т а р а с е н к о. Вот какое дело, друзья… Давайте за мечту!
Б ы с т р о в. За далекий старт и за возвращение на маленький голубой шарик по имени Земля!
К р е т о в а. Я исчезаю.
Уходит и сталкивается с Р я з а н о в ы м.
Р я з а н о в. Ну, ребята, желаю…
Пауза. Рязанов открывает чемодан и достает сверточек в целлофановом пакете.
Вот, оставляю по наследству. (Передает Горелову.)
Г о р е л о в (развернув сверточек). Просвирка, что ли?
Р я з а н о в. Эта просвирка, брат, в космосе побывала… Если у тебя все будет удачно, полетишь в космос, возьми с собой. Это хлеб из бортового пайка Юрия Гагарина.
З а н а в е с
Помещение в испытательном центре, где расположена сурдокамера. В ней холодильник, столик, стул. Г о р е л о в пишет портрет.
Г о р е л о в (отрывается от работы). Фу-у! Ну и жарища! Как в пекле. Мало полного одиночества, так еще и тепловую нагрузку добавили… (Всматривается в портрет.) А что? Вроде получилось. Теплые глаза… букетик подснежников… (Делает несколько мазков.) И все же чуть приукрасил. Сделаем немного гуще брови… (Кладет кисть.) Нет, портрет придется дописать позже, больше не могу! (Ходит по камере.) И все же какая противная штука это публичное одиночество… (Садится за стол, достает бумагу и ручку.) Сейчас там, на экране телевизора, следят за каждым моим движением, самописцы осциллографа фиксируют удар сердца. Ну что ж, валяйте, регистрируйте!
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Алексей Павлович, какое сегодня число, день, время? Быстро!
Г о р е л о в. Сегодня десятое апреля. Среда. Одиннадцать часов ноль две минуты. В одиннадцать тридцать по распорядку приступаю к работе над бортжурналом, потом гимнастика. Докладывает летчик-космонавт капитан Горелов.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Спасибо, Алексей Павлович. Поздравляем вас с днем рождения! От вашей мамы пришла поздравительная телеграмма. Всего доброго!
Г о р е л о в. Эх, знала бы мама, где я, сказала бы: «Бедненький, и за что только тебя так мучают эти люди в белых халатах!» Рассказал бы тебе обо всем, но… пока не могу, не имею права. Недавно письмо прислала, такое наивное… Чудачка! И почти в каждом письме про женитьбу…
Г о л о с М а т е р и. За помощь спасибо, Алешенька. Деньги, что ты прислал этим месяцем, я израсходовала на ремонт. Домик надо держать в приличном виде. Отцово наследство. Хоть и не сокровище какое брильянтовое, но всегда может пригодиться. Авось, когда надумаешь вернуться в родное гнездо, жену с детишками привезешь… Пишешь, в особую часть перешел. Хоть бы намекнул: лучше или хуже твоего испытательного полка? Особое-то дело, может, более рисковое. Развей ты мою тоску, напиши, много ли летаешь на тех окаянных самолетах или тебя, может, к более спокойному делу прибило?
Г о р е л о в. Ты угадала, мама… (Улыбается.) Очень спокойное… (Подходит к портрету, работает.) Хорошая ты девушка, настоящий друг. Надо о тебе написать маме… Провожать пришла с этим букетиком и шепнула: «Самое главное — старайся покрепче спать, на пятые-шестые сутки приходит бессонница…» Ничего, я спал будь здоров и даже на пятнадцатые…
На табло загорается красная лампочка.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Алексей Павлович, какое сегодня число, время?
Г о р е л о в. Сегодня десятое апреля. Одиннадцать часов тридцать минут. По распорядку приступаю к работе над бортжурналом.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Бортжурнал и все последующее отставить. Опыт завершен. Через двадцать минут выпускаем. У вас времени лишь для того, чтобы привести себя в порядок. По традиции каждого космонавта, покидающего сурдокамеру, мы встречаем музыкой. Вам что? Танец, эстрадную песенку, отрывок из симфонии?
Г о р е л о в. Нет, арию.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Какую же?
Г о р е л о в. Князя Игоря «О, дайте, дайте мне свободу!»
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Вас понял.
З а т е м н е н и е
То же помещение. Слышна ария из оперы «Князь Игорь» «О, дайте, дайте мне свободу!». В помещении Р а к и т и н, Б ы с т р о в, Т а р а с е н к о, С е в е р ц е в и М а р и н а. Появляется Горелов с портретом в руках. Его обступают, обнимают, поздравляют.
Р а к и т и н. Молодцом, Алексей Павлович, испытание прошло на «отлично». (Пожимает руку.)
С е в е р ц е в. Алеха, зачем свою декадентскую бородку сбрил? Она тебе шла.
Т а р а с е н к о. Ерунда: космонавт — и с бородой! Скажут еще: лишний вес!
Б ы с т р о в. Постойте, ребята. А это что? (Берет портрет у Горелова, рассматривает.) Портрет Марины…
Р а к и т и н (посмотрев). Не ожидал… Здорово! Просто не нахожу слов.
С е в е р ц е в. Я, разумеется, не умаляю достоинств этого шедевра, но почему автор избрал объектом Марину? Ребята, к этому вопросу надо вернуться.
Т а р а с е н к о. Марина, а что ты скажешь?
Марина молча рассматривает портрет.
Р а к и т и н (взглянув на часы). Товарищи, не опоздайте в физзал! (Горелову.) В следующую среду предстоит испытание скафандра новой конструкции. Я рекомендовал вас.
Г о р е л о в. Спасибо. Я должен пройти подготовку?
Р а к и т и н. Считайте, что вы ее уже прошли.
Б ы с т р о в. Сергей Степанович, а как же я?.. Ведь я же был на очереди…
Ракитин уводит Быстрова. Вслед за ними уходят Северцев и Тарасенко.
М а р и н а. На занятия я не иду, Алеша. (Продолжает рассматривать портрет.) Ты настоящий художник. На самом деле я не такая.
Г о р е л о в. Лучше! Ты в жизни знаешь какая? Мне еще многое не удалось схватить, писал по памяти.
М а р и н а (робко кладет руку на плечо Горелова). Алеша, зачем рисовал меня?
Г о р е л о в. Чтобы дать Андрюшке Северцеву тему для острот.
М а р и н а. Неправда. Ты о нем совершенно не думал.
Г о р е л о в. Почему так считаешь?
М а р и н а. Ты думал обо мне?
Г о р е л о в. Конечно! Как же можно рисовать человека и не думать о нем?
М а р и н а. И что же ты думал?
Г о р е л о в. Что ты хорошая, нет, что ты…
М а р и н а (снимает руку с плеча Горелова). Плохая? Спасибо… (Смеется.)
Г о р е л о в. Не просто хорошая, а чудесная девчонка… Еще о твоих словах думал… Помнишь, на новоселье: если хочешь стать космонавтом только для того, чтобы по ковровой дорожке пройтись да по заграницам поездить, то нет тебе места в нашем отряде. Я сразу понял, ты…
М а р и н а (прерывая). Догматик?
Г о р е л о в. Не выдумывай, Маринка! Посмотри лучше в зеркало. Я знаю…
М а р и н а (прерывая). Эх, Алешка, Алешка, что ты обо мне знаешь?
Г о р е л о в. Немного, но…
М а р и н а. Вот именно — немного. Так вот, Алеша, росла я без матери, отец бывал наездами. Строгий ужасно. Помню, произошел такой случай. Пошла я с мальчишками купаться на Иртыш к мосту, а мост высоченный… Мальчишки заспорили: кто спрыгнет? Залезли на верхнюю ферму и сдрейфили. Тогда я решилась. Прыгнула. Лечу, дух замирает. В воду врезалась — обожгло… Вода сперва зеленая, затем черная… Я вынырнула — ликую. Ну и досталось мне потом и в школе, и дома! Отец разбушевался, начал ругать, а я ему про три заповеди, что сам завещал. Если растерялись и дрогнули товарищи, надо показать пример — будь впереди. Никогда на полпути не останавливайся. Всегда говори правду. Правду… Так вот… Помнишь новоселье, вальс — и я вдруг отошла?