Вечером дорогих цирковых гостей угощали жирным бешбармаком за общим столом. Тим давно так не объедался, тем более, что гостеприимные хозяйки стремились подложить ему самый жирный кусок — порадовать удивительного «волшебника». А по утрам Тим уходил подальше в степь и совершенствовал свои эксперименты, да и просто размышлял о жизни. Открытые степные просторы и одиночество тому способствовало.
Однажды Тим стоял и, закрыв глаза, грелся в лучах прохладного утреннего солнца. Перед опущенными веками, подсвеченными солнцем, кружила плотная метель золотисто-красноватых точек. Созерцание прервал комар. Не открывая глаз, Тим шлепнул по щеке и потер рукой укушенное место. К собственному удивлению, он обнаружил, что с закрытыми глазами видел тень двигавшейся руки на щеке. «А-то я думал, что «кожное зрение» — это писательские фантазии», — подумал Тим, и отвернулся от солнца. И странное дело, без подсветки солнцем тень от рук, прикасающихся к лицу, была видна более отчетливо. Мало того, в некоторые мгновения он мог видеть свои руки как бы слегка со стороны, и в цвете. В конце концов, устав, Тим решил продолжить свои эксперименты вечером.
Перед сном, стоя посреди темной комнаты (бывшей конторы совхоза) он делал простенькие гимнастические упражнения и с закрытыми глазами наблюдал за движением рук. Наиболее отчетливо Тим «видел» в районе висков — вдоль диагоналей, исходящих из них. Понаблюдав еще, он обнаружил, что «видит» движущиеся руки как бы в многочисленных осколках разбитого зеркала. И каждое изображение уникально чем-то своим. «Нет, это совсем не похоже на кожное зрение», — решил Тим, — «Я это «видел» и раньше, но не замечал? Или это проявилось в результате прыжков во времени?» — ответа на этот вопрос он не знал.
Однажды днем его коллега по труппе попросил перезарядить пленку в фотоаппарате. Тим зашел в кладовку, любезно предоставленную одним из местных жителей, тщательно закрыл светящиеся щели в двери и занялся фотоаппаратом. К концу манипуляций он вдруг увидел, что руки и его тело светятся в темноте призрачным светом, который наиболее отчетливо Тим видел краем глаза. Причем для этого свечения одежда не была препятствием. Он испугался, что фотопленка будет испорчена, и поскорее завершил свою работу. Впоследствии он спросил своего коллегу:
— Ну как, фотопленки были нормальные, не засвеченные?
— Да нет, — отвечал коллега, — все хорошо, только, похоже, я их немного не допроявил или при съемке использовал слишком маленькую выдержку. А почему ты спрашиваешь?
— Просто… Условия были специфические, — ответил Тим, а сам подумал: «Похоже, от свечения рук и тела получился эффект противоположный засветке фотопленки».
Глава XXIV. Пророк
Впечатлений от гастролей было много, но вернуться домой Тим был только рад. «Хоть и хорошо общаться с природой, но удобства городской жизни для современного человека значат много. Без них недолго скатиться и до полуживотного существования. Похоже, с сельчанами так и происходит», — думал Тим, нежась в теплой ванне. Но больше всего его обрадовала встреча с остальными циркачами. А вот Данир его огорчил.
Акробат тоже соскучился за стационарным реквизитом и сейчас воплощал в жизнь свои степные задумки. Вот он раскачивается под куполом, отрывает руки от качели, делает три оборота вокруг своей оси и ловит руками летящую с другой стороны качель. А теперь переворачивается в воздухе и цепляется за движущуюся качелю уже ногами. А зрители внизу заворожено ахают. Жена же в это время красиво позирует на верхотуре — после рождения Ярки Дана никак не могла вернуться в привычную норму.
— Ну дает! Талантище! — с доброй завистью говорили другие циркачи.
— В новом сезоне у нас будет два коронных номера — фокусы Тимура и полеты под куполом Данира, — подвела итог Матильда Львовна.
«Надо что-то делать, причем срочно, — решил Тим. — Иначе вместо номера опять получим разбившегося в лепешку Данира. Но как? Сказать ему — не поверит. А когда упадет, то меня назовут вороном, накаркавшим беду… Или быть рядом и пытаться подхватить его при падении? Нереально…».
Тим все-таки решился попробовать убедить Данира. Он подкараулил момент, когда Данир, удовлетворенный, отдыхал от изнурительной репетиции в буфете, и сел рядом:
— Мне очень нравится твой новый номер, дружище. Особенно нравится, как ты стараешься для Даны… Ведь это всё для того, чтобы оставить ее в номере, так?