— Ура-а-а, — снова кричу я, съезжая вниз.
Вдруг на середине горки, что-то толкает меня и я переворачиваюсь. «Горка сломалась», — расстроился я. Куда-то падаю, сильно ударяюсь и теряю сознание.
Очнулся. Потянулся. Что-то не так. Открываю глаза и не могу ничего понять, где я. Оглянулся. И тут вспыли воспоминания — это же корабль, на котором я с мамой и папой отправился в путешествие. А где они? Вскакиваю и тут же падаю на пол. Осмотрел себя.
— Мама, — непроизвольно вырвалось у меня. — Мама-а-а, — закричал.
Подождал немного, но никто не пришел.
— Папа-а-а!
Опять ничего. Посмотрел на руки, ноги. Это не мое, я маленький, мне только три годика. «Ты уже взрослый», — приходит откуда-то мысль.
— Как взрослый? — крикнул я. — Почему взрослый? Не хочу! Я хочу в Чунга-Чангу!
В ответ тишина. В очередной раз рассматриваю свои большие руки и ноги. Переворачиваюсь и встаю на четвереньки. Подполз к креслу, с помощью которого сумел подняться. Стою. Посмотрел под ноги.
— Ого! — не удержался я. — Пиписька тоже выросла!
Решил перейти ко второму креслу. Первый неуверенный шаг, второй, третий и… я падаю на пол. Снова на четвереньках дополз до кресла и поднялся. Шаг, второй и я смог дойти, причем, сделал это намного лучше, как будто вспомнил все. Прошелся по рубке, с каждым разом ступая все увереннее. Вспомнил про родителей и пошел осматривать все комнаты, но никого не нашел, очень расстроился и расплакался. Размазывая по лицу слезы, вернулся обратно в рубку и решил осмотреть папин чемодан, замеченный мной ранее. Взялся за ручку, чтобы положить его.
— Ай, — отдернул руку, поскольку что-то меня кольнуло, а чемодан упал на пол.
Я два раза видел, как отец открывал его, поэтому нажал на два выступа и поднял крышку. В нем оказались папины вещи: какой-то костюм, пистолет, нож и еще что-то непонятное. «Снаряжение диверсанта», — появилась в голове мысль и я вздрогнул.
— Кто это? — немного испугавшись, оглянулся я. — Кто здесь?
Я замер и не менее минуты просидел, прислушиваясь и пытаясь определить, кто еще засел в корабле и мысленно разговаривает со мной. Достал нож, лишь немного удивившись матово черному лезвию, и по стенке пошел к входу в рубку, остановившись рядом с проемом. Не задумываясь, перехватил нож обратным хватом и вытащил из рукояти небольшое зеркальное лезвие, нажав на небольшую кнопку. Выставил кончик, глянул на него и убедился, что в коридоре никого нет. Теперь я двигался по коридору, заглядывая в комнаты аналогичным образом. Проделав эту процедуру с последней комнатой, я вскрикнул:
— Ой! Как это…
Я только сейчас сообразил, что я проделал. «Откуда я это умею?», — подумал я и посмотрел на зажатый в руке нож. Шевельнул кистью и, задев себя лезвием, выронил свое оружие на пол. На руке у меня оказался небольшой порез и по детской привычке слизал кровь. Мы с пацанами не один раз так делали, когда получали ссадины. Поднял аккуратно нож и захотел спрятать зеркало. Нажал им на стенку — ничего не получилось, подвигал туда-сюда — результат тот же.
— Как я там его открывал? — пробормотал я, вспоминая этот момент. — Ага, кнопка!
Нажал на нее — маленькое лезвие скрылось. Вернулся в рубку и засунул его в чехол. «Ножны», — пришла мысль и я снова вздрогнул. Но теперь сообразил, что это у меня в голове откуда-то появляется этот голос. Я вынул из чемодана все вещи, и уперся взглядом в знакомые небольшие коробки.
— Так это же сухпай, как говорил папа! — воскликнул я и тут же почувствовал голод.
Как они открываются и что с ними делать, я знал, потому что отец часто их приносил, поскольку знал, как я их обожаю. Он еще всегда удивлялся, что такая на его взгляд безвкусная еда, может кому-то так нравиться. Я пытался объяснять, что я представляю себя космонавтом, затерявшемся на далекой планете, но он только улыбался, приваривая: «Вот насмотрелся фильмов». Вскрыл его, взял бутылку, находящуюся тут же, и залил. Пять минут, которые надо, чтобы каша приготовилась, я еле выдержал. Опустошил тарелку за минуту, работая ложкой, как робот и почти не пережевывая пищу. «Мама бы меня отругала», — подумал я и настроение мое упало. Я вдруг отчетливо осознал, что больше никогда не увижу своих родителей. И расплакался. «Ты уже взрослый», — пришла мысль.
— Да, я уже взрослый, — сказал я и вытер слезы. — Больше никогда не буду плакать! — пообещал я неизвестно кому.
Я хотел развернуть костюм и попытаться одеться, как корабль вздрогнул. Я поднялся и, не зная, что происходит начал оглядываться. Затем застыл, прислушиваясь к окружению.
— …, — раздался сзади девичий голос и я обернулся.