Разомкнувшись, мы обессиленные повалились на застеленную землю. Я снял не нужную более повязку с глаз девушки, умостив голову на собственном плече и поглаживая подрагивающую спину. Эмоций было просто через край. Такого у меня еще никогда не было, да и у нее, думаю, тоже.
Через некоторое время отпустил выразившую недовольство этим фактом девушку. Но солнце уже садилось и скоро станет прохладно. Вытащив из гермы вещи, ласково и осторожно одел ее. Позаботился о, как ни странно, вполне доварившемся и без участия повара ужине. Аппетит после такой эмоциональной встряски был просто зверский, и наловленная накануне рыбка в виде супчика с добавлением картошки была сметена в рекордные сроки.
Когда совсем стемнело, мы продолжили у костра начатое накануне обоюдоприятное времяпрепровождение, пугая окружающую живность женскими стонами. Утро тоже весьма задалось, так что встали на весла мы уже практически в полдень.
Река все так же беззаботно несла свои воды, может только шире стала. Ставший уже привычным однообразный ландшафт, высокие берега покрытые лесом. Мы немного расслабленно гребли, помогая течению. Никаких препятствий не предвиделось, если только излучина (поворот) ждала впереди, но, судя по умиротворенному журчанию воды, никаких сюрпризов там не таилось.
Как же я ошибался. Стоило только носу байдарки обойти закрывающий обзор участок суши, как Алина удивленно вскрикнула. На более пологом берегу было рассыпано несколько покосившихся домишек, но, в отличие от прошлой заброшенной деревеньки, в этой кто-то явно жил. На веревках развивалось постиранное белье, на огороженной площадке чинно прогуливалась коза, скосившая на нас любопытный глаз. Люди. Неужели мы доплыли до населенной зоны?
Не мешкая, мы зачалились, немного нервно вытаскивая плавсредство на берег. Найдем ли мы так необходимую помощь в этом селении? Пока я возился на берегу, девушка уже побежала в сторону домов. Еле успел ей крикнуть, чтобы остановилась. Еще неизвестно что здесь за люди, нужно держаться вместе. Запоздало затявкала собака, не спеша приближаться к подозрительным чужакам.
На зов четвероногого охранника из дома вышел пожилой мужчина, одетый в холщевую рубаху и черные штаны, с окладистой бородой на добродушном лице, сразу заметивший нежданных гостей и направившийся в нашу сторону. На всякий случай я задвинул девушку себе за спину, напряженно смотря на подходящего местного.
— Здраве, путники. С чем пожаловали, с благоделием аки злобовати?
— И вам здравствуйте. Мы заблудились и хотели бы добраться до ближайшего города. Вы могли бы нам помочь? Мы заплатим и еды бы еще купили, если можно.
— Добре. И мы благости не чужды, коли без злого умысла просят. Зайдите в дом, потолкуем.
— А кто-то в деревне есть еще?
— Жинка моя да я остались, остальные по городам подались, а у нас скотинка какая-никакая, да и некуда нам воздвизатися.
На крыльцо вышла немолодая крепко сбитая женщина, с интересом глядя на нас.
— Меня Иваном кличут, супруга Прасковья, — хозяйка при этих словах наклонила голову и доброжелательно улыбнулась. — А вы кто ж будете, да далече странствуете?
Мы представились и решили почтить своим присутствием гостеприимно распахнутую избу. Да и обсудить вариант дальнейших действий в свете произошедших событий неплохо было бы. Чем черт не шутит, может и отсюда можно добраться до цивилизации, ведь покупает же Иван где-то продукты, вещи. Да и поесть нормальной еды хотелось, чего уж там.
Сложенное из толстых бревен строение с небольшими окнами и трубой на крыше явно было построено на совесть и поддерживалось в хорошем состоянии. В палисаднике цвели цветы, за домом виднелся сад, а справа ровные ухоженные грядки огорода. Нагнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, шагнул в дом. Сначала шла застекленная небольшая терраска, затем сени без окон с пучками ароматной травы и вязанками лука и чеснока, подвешенными к балке. У стенки стояли сундуки, самодельный грубовато сколоченный шкаф.
— Вы проходите в горницу, — сразу засуетилась Прасковья. — Устали, поди. Я сейчас на стол яств соберу, а вы вон к лавке проходите, присаживайтесь.
Большую часть комнаты занимала русская печь с лежанкой, образуя закуток-кухню за деревянной ширмой. Сквозь приоткрытую дверь виднелась ниша с заслонкой, закрывающей устье печи, перед ней плита с двумя съемными конфорками под чугунки.