— А ведь мы то кладбище видели… — задумчиво проговорил я. — И чуть было на стоянку ночную не встали рядом, набрел я на него случайно, пошел бы за дровами в другую сторону, то там и остались бы.
— Навечно бы и остались. В жизни, милки, много всего потустороннего, непознанного случается, особливо в нашей глубинке. Везде лукавый подстерегает, где благоволения Господнего нет, или равновесие сил нарушено. Загодя судьбы своей не узнаешь, значит, путеводная нить тебя вела, коли напасти лихой помогла избегнуть. Кто мы супротив Всевышнего? Лишь ему явлен смысл существования и доколе попирать нам мир грешный. — Хозяин снова перекрестился, глядя на образа. — Ну, да не будем всуе припоминать.
— Иван, а вам что-то говорит слово ундины?
— А яко же, почитай всю жизть у воды обитати, нечисть тамошнюю завсегда знать обязаны.
— Так кто же они?
— Баяют, то души младых дев, безвременне почивших, не сладивших с рекой своевольной, да затянутых в стремнину во время купания. Исконно воплощатися в облик всекрасных дев, соблазняющих мужчин, которых затем ово смерти лютой предают, ово отпущают, помогая неудержанно пройти владения свои, от напастей уберегая. Благоволение их сыскать — благо большое, не всякому оно дается. А ты почто, хлопец, интересуешься?
— Да так… просто слово странное вспомнилось, вот и решил уточнить.
— Ну да тщета все это, откушайте лучше наваристой юшки с галушками, картошки с сальцем. Да вот еще жбан с квасом, соленья.
Как раз хозяйка споро начала выставлять угощения, Алина вызвалась помочь, и вскоре мы уже все вместе сидели за столом, за обе щеки уплетая стряпню, показавшуюся после вынужденной голодовки неимоверно вкусной.
Наевшись от пуза простой и незатейливой пищи, я решил перейти сразу к интересующей нас теме.
— Скажите, Иван, а есть ли селения ниже по течению?
— Поблизости нет, днях в трех долу еще хутор был, но не ведаю, остался ли кто ныне. По той ветви реки люднее было, но как нонче — сложно сказать. Токмо старики изостати, а наш век уж короток. Это прежде здесь множае хутора были, колхоз наличествовал, пшеницу, рожь, овес сеяли, скот разводили. В советское время жизнь кипела, церковь, кузница своя, пахали на лошадях, огороды держали большие и себе на потребу, и на продажу. Токмо бренно все оказалось. Хлеб на поле прямо сгноили, комбайны под открытым небом побросали, никому нонче ничто не нужно. Гектарами земля-матушка простаивает, а никому и дела нет. Раньше все сами делали, обменивали, взращивали, на полном самообеспечении жили.
— А как же сейчас живете?
— Что для потребы нужно — в городе закупаю, а так сами растим, что можем.
Вот оно. Именно то, к чему я так хотел подвести разговор.
— А как вы до города добираетесь?
— Еси у меня Жигуль ветхий в сарае, токмо барахлить начал внове, не заводится. Сервиса же у нас, сами домысливаете, почитай и нет никакого в глуши. Завтра посветлу гляну, что можно сделать, а вы покамест у нас переночуйте, печку подтопим для пущего тепла.
Предложенные за обед деньги Прасковья взяла без излишних ломаний, явно, что не лишние.
Ну что ж, раз дальше населенки не предвидится — имеет смысл заканчивать маршрут и вставать на антистапель. Здесь хоть какая-то надежда добраться до города есть, а что будет дальше неизвестно. И я запряг девушку помогать разбирать байдарку. Вместе стащили шкуру с каркаса, разложив сушиться на траве. Благо погода была теплая, солнечная. Ополоснул в реке выстилающие дно пенки, сдул и разложил сушиться баллоны. Разбор, просушка, и укладка рюкзака заняли почти полдня, но вот карандаш собран, а вещи упакованы. Конечно, все не влезло, придется девушке в компрессионном мешке свое нести, но все ж не в руках или целлофановых пакетах.
Только хотел вернуться в дом, как внимание привлек звук, которого по идее в такой глуши быть не должно — явно различимый шум мотора. Слух меня не подвел, к дому подъезжал полицейский УАЗик. Черт, без хозяина тут явно не обошлось. Наверняка связь какая экстренная имеется, не могли они тут случайно проезжать. Вот не люблю я работников охраны порядка. Получишь раз так несколько по почкам резиновой дубинкой — и отношение к властьимущим сразу будет о-о-чень радужным. Или посидишь в обезьяннике из-за того, что вступился за кого-то (кого и след простыл сразу же), а добрые тетечки потом тут же пальцем кажут на того, кто драку начал. Да, я бью первым, придерживаясь принципа: "Каждой твари по харе", но почему-то никто не удосуживается воссоздать события и понять, почему я это делаю.