Но не всё происходило согласно мыслям Рари. Белые одеяния сына (невозможно вспомнить его имя, даром что первенец) не мог тронуть ветер. Они вспыхивали слюдянистым сиянием, горели на складках пурпурными солнечными лучами и слепили, слепили хрустальные глаза Рари.
- Зачем ты здесь? - громовым голосом, вызвавшим обвал снега внизу, спросил Рари.
Прекрасные губы сына раздвинулись в застенчивой улыбке:
- Я просто напоследок хотел дать тебе то, о чём ты мечтал всю жизнь...
Веки Рари стали источать горячую влагу, которая вызвала жгучие мучения. Он хотел гордо отвернуться и промолчать, но всё же ответил:
- Я мечтал быть обычным, жить с матерью и сестрой. Я не смог принять всё, что было после них. И тебя тоже.
- Нет, - улыбнулся сын. - Если бы ты хотел, то был бы обычным. И принял бы.
- У меня забрали их, забрали жизнь, - горько молвил Рари и почувствовал забытую боль в груди.
- Ты сам всё отдал, - послышалось из невообразимого сияния совсем рядом. - Ещё раньше, до того, как тебя избрали.
- Но я был несмышлёным ребёнком! - возразил Рари, хватаясь за грудь и пытаясь утихомирить сердце.
- Это не имеет значения... - раздалось в голове Рари. - Твоё желание было в сердцах людей, которые жили задолго до тебя. Ты был таким, как все.
Сполохи белого пламени выжгли хрусталь в глазницах Рари, и он расплавленными струями разъел лицо и прожёг грудь.
- Кто ты, явившийся мне в белом огне? - Это был последний вопрос Рари, на который он так и не узнал ответа.
Он не упал вниз, на землю, что было бы лучшим исходом для него. Не умчался в небо, которому не нужны люди. Он просто исчез.
- Ты никогда не хотел разговаривать со мной, - сказал юноша в сиявших одеждах. Глаза его были обычными, человеческими, голос - мягким, раздумчивым. Он помолчал, а потом добавил: - И вопросы не умел задавать. Нет чтобы спросить: кто ты, одетый в боль моих воспоминаний? Кто ты, отправивший меня по собственной жизни во второй раз? И я бы признался, что я - твоя смерть. Пришёл, чтобы сказать: эта вершина больше не нужна. И мир свободен от тебя.
Юноша глянул вниз, на заснеженные уступы, и увидел процессию жрецов, позади которых понуро брели будущие Рисующие, маленькие, одинокие, потерянные.
Губы юноши недовольно поджались, брови сдвинулись, а в глазах сверкнул огонь.
Пора кое-что изменить. Первым делом - вернуть потерянных в их дома. А люди... они быстро научатся создавать всё сами.
Кто ты, явившийся мне в белом огне?
Рари лежал на циновке за домом и глядел на звёздный шатёр, который извергал сияние и манил к себе. Ведь Рари - Рисующий небо. Он может взглядом и силой желания успокоить или взволновать его, укротить бешенство ветров, смотать в клубок молнии, сделать громады туч кружевом пены на розовой щеке восхода. Или пролиться дождём небеса, рыжие от жары.
Рари выстрадал своё могущество, заплатил за него очень дорого. Так дорого, что заискивание кагана и раболепство племени не cмогли возместить ему утраченного.
От самой большой звезды откололась крохотная частичка, полетела вниз потускневшей пылинкой. Очень скоро её уже нельзя было различить.
Рари вздохнул. По мере приближения к земле гаснет всё: любая звезда, любой огонь. Но это означало, что скоро появится новый Рисующий. Ещё одного маленького человека оторвут от семьи и племени, заточат в горах, пока его способности не проявятся или несчастный не скончается.
Ему-то какое дело до чужих страданий? Разве он не прошёл свой путь?
Когда Рари было десять лет, к хижине его матери, вдовы рыбака, прибежал сосед-хитрюга. Он едва перевёл дух и заорал так, что козы в загоне заблеяли, а куры принялись кругами носиться по двору:
- Эй, Фаира, выходи да выноси мне стаканчик вина за благую весть!
Рари вместе с матерью нанизывал на шнурки раковины морских бабочек. Ох, и красивые браслеты получались! И раскупались они быстро.
Мама побледнела и бросила укоризненный взгляд в угол, где висели дощечки с ликами богов, которые управляют миром. За них погибший отец отдал большие деньги. Но боги не смогли спасти его лодку от шторма. Похоже, мама винила их в чём-то ещё - вон как нахмурились её брови и сжались губы.
- Фаира, да куда ж ты провалилась-то! - надсаживался сосед, тряся калитку. - Тащи вино, не скупись!
- Будь здрав, Хутро, - сухо поприветствовала его мама, остановившись на пороге дома. - В последний раз ты мне принёс благую весть, что я овдовела и стала единоличной хозяйкой хижины и обломков лодки.
- И ты мне даже воды не подала! - фальшиво обиделся сосед. - Но сейчас моя весть в самом деле благая. Твой Рари избран! Сам вчера слышал в городе. И сразу помчался на своём осле к тебе. Думаю, пока жрецы всё перепроверят, пока всадники доскачут, ты уже успеешь порадоваться своей доле - быть матерью избранного.
Мать так глянула на Хутро, что он отшатнулся.
Тут подоспели два всадника, осадили лошадей, тонкие мослатые ноги которых заплясали в сельской пыли. Он неё крутые бока каурых словно поседели.
Мама повернулась к Рари, и он вздрогнул: её тёмные кудри над высоким лбом горянки тоже оказались присыпанными пылью. Позже Рари узнает, что такая "пыль" бывает от невыносимой ноши, которую взваливает на человека сама жизнь.