- Сука! – выкрикнул Джош и упал обратно за стойку, которую тут же прошили еще две пули, бросив пару щепок в лицо Джоша.
Кровь начинала стекать с виска. Голова болела, а вены пульсировали, заставляя Джоша изредка вздрагивать под ритм биения сердца.
Бетт, что до этого сидела под потолком, с громким криком упала на второй этаж и тут...
Выстрел... Очередной. Он в этот раз пришел в то самое место... Бет, подстреленная, рухнула на паркет, громко крича. Ее нога была пробита навылет.
Джош, выкинув каску от военного, быстро дернулся влево, а потом вправо. В его сердце бушевала настоящая буря, вперемешку с яростью. Снайпер оказался глупым и купился на дешевый трюк. Пуля, вылетевшая из ствола, попала в деревянную стену, а вспышка из дула полностью раскрыла позицию визави, и Джош, вскинув пистолет, на ходу выстрелил туда, попав точно в глаз.
Взлетев наверх, парень поднял раненую девушку. Ее нога сильно кровоточила, но артерия, вероятно, была не задета. Он ногой выбил дверь на втором этаже и влетел туда, не выпуская из рук девушку. Он положил ее лишь тогда, когда полностью убедился в чистоте комнаты, которую до этого, каким-то образом пропустил.
Опустив Бетт на скрипучую металлическую кровать, парень резко, но аккуратно сорвал штанину и посмотрел рану. Кровь густая, льется медленно. Артерия не задета...
Сорвав с тела футболку, обжигаясь туманом и превозмогая боль, Джош приложил ткань к раненой ноге и, оставшимся лоскутом, плотно перевязал рану. Делал он это инстинктивно. В голову лезло огромное количество мыслей и воспоминаний, но самым ярким была смерть Бигли. По его вине. По вине Джоша. Да, малец поступил опрометчиво, заходя в здание вслед за Джошем, но ответственность целиком и полностью была на плечах офицера, который сейчас, с судорожно трясущимися руками, пытался оказать первую помощь раненой девушке.
- Джош... – тихо шептала Бетт.
- Бетт, милая, потерпи, я все сделаю... – слыша лишь мысли, говорил Джош, севшим голосом.
- Джош... Прости...
- Бетт? Нет... НЕТ. Нет. Пожалуйста... Бетт...
*
Сидя на маленькой терраске, молодой парень рисовал закат. Был июнь, дул легкий ветерок, разбрасывая шелковые занавески в разные стороны, трепля парня за волосы и вяло перебрасывая мятые листки по плу в комнате.
Дверь медленно заскрипела. Из кухни доносились приятные запахи, но парню было не до этого. Он сидел и рисовал очень красивый закат, коих в его жизни было достаточно много, но он хотел запечатлеть лишь один.
- Джош? – спросила мама.
- Да, ма? – спросил мальчик, оглядываясь через плечо.
- Суп стынет, пойдем покушаем? На второе твои любимые блинчики с пастой.
- Я не хочу, мам. – твердо ответил парень, пытаясь не показывать свой подрагивающий голос.
Женщина слишком хорошо знала парня. Она медленно и тихо подошла к нему, посмотрев через плечо в его блокнот, в котором сейчас были лишь разбросанные занавески и контур оконного проема.
- Красиво получается. – сказала мама и положила на плечо мальчика свою теплую ладонь.
- Спасибо... – коротко ответил Джош, опустив свой взгляд на подогнутые к груди ноги.
Мама аккуратно взяла его за лицо и повернула к себе, сев напротив. Она посмотрела на уставший и разочарованный взгляд. Слишком сильно выдавались эмоции скорби и потери.
- Что случилось, милый?
Парень замялся. Ему было стыдно говорить об этом, он с детства воспитывался отцом как стойкий подросток, но тяга к рисованию и полному альтруизму постоянно отбивали попытки отца научиться постоять за себя. Это нравилось матери – мальчик растет не озлобленным, отзывчивым и мягким, но не нравилось отцу. Он считал, что все это удел неуверенных в себе и через чур доверчивых. Но, все же, он не мог не нарадоваться на некоторые успехи сына, поэтому давно забросил внутреннее воспитание парня, периодически придуриваясь и валяя дурака со своим сыном и участвуя в спортивных играх.
- Меня девушка бросила... – парень не знал как сказать, что она его просто отшила. Джошу нравилась Бетт, она была красива и мила, но слишком уверена в себе и вспыльчива. Такая черта характера немного нервировала мальчика, но он не мог ничего с этим поделать, да и не мог как-то ее переубедить.
- Знаешь, сын. – начала мама, пододвигаясь к нему ближе, – В жизни бывают черные и белые полосы. Иногда, либо черная, либо белая могут подзатянуться. И, порой, может показаться, что они никогда не окончатся, но, не верь интуиции, когда-нибудь они все-равно окончатся. Ты не сможешь определить этот момент. Но сразу почувствуешь изменение.
Мальчик слушал рассуждения мамы. Она была преподавателем философии в школе, поэтому, иногда, мальчик любил садиться вместе с ней на диван и слушать ее до посинения, размышляя с ней над смыслом бытия и вообще существования человека как биологического вида.
Любая поддержка мальчиком воспринималась в штыки, но не эта. Эти слова, как и многие другие от мамы, Джош усвоил на всю жизнь, пытаясь всегда, будто-бы назло, увидеть эту грань, разграничивающую черную полосу от белой, или белую от черной. Ему казалось, что это какая-то игра, типа пряток, только, ты не прячешься или ищешь, а постоянно следишь. Следишь за движением облаков, поведением птиц и животных. Следишь за действием людей и закатами, которые впоследствии либо запечатлеются в твоей памяти, либо будут нарисованы в потертом блокноте маленьким, неуверенным в себе подростком, с небольшим скелетиком в шкафу...
Комментарий к 6. Гудки Работа спорится, вот и новая глава, которая далась мне тяжело.
Спасибо, что все еще остаетесь со мной и поддерживаете. Внимание мне всегда приятно, а особенно приятно, когда внимание приковывается не к моей персоне, а к мини-достижениям, маленьким работам, которые я делаю.
====== 7. Повторное знакомство ======
Легкое покалывание в мышцах, боль в груди и голове. Слабое дуновение ветра из-за разбитой двери слегка колыхало отросшие волосы. Непонятные звуки постоянно доносились снаружи, похожие то-ли на плач, то-ли на вой непонятного существа, с которым очень не хотелось встречаться лицом к лицу. Человека всегда пугала неизвестность.
Забаррикадировавшись в одной из комнат, парень слушал ровное дыхание девушки. Всю ночь ее лихорадило, постоянно открывалась рана на бедре и животе, а уж о ранениях брюшной полости и заговариваться страшно. Она умирала, и Джош это понимал. Но никак не мог помочь ей умереть скорее.
- Джош... – тихо позвала она, еле открывая отекшие веки.
Парень, сидевший до этого оперевшись о стену, вскочил как ужаленный и подскочил к ней, аккуратно поправив выбившуюся прядь и потрогав лоб.
- У тебя жар. – грустно сказал парень, глядя в такие родные манящие глаза.
- Джош... дай воды... – только и произнесла девушка, как вновь отключилась.
Потрогав кисть, Хайкинс определил слабый пульс. Перепроверив на шее, убедился в правильности своего суждения и отошел от кровати, ища в куче припасов, которые сумел сюда притащить, бутылку воды.
Военные, либо спецназовцы, видимо, просто ушли, получив израненного Линкольна. Паранойя постоянно заставляла парня прислушиваться, хоть и здравый смысл пытался взвыть к единственному верному решению: вы сейчас покинуты и совершенно одни.
Одни... Такое простое слово. Четыре буквы, а как много смысла? Да и вообще письмо очень красивое дело. Если понимаешь и разбираешься, то все становится намного проще, нежели не ученому человеку, пытаться раскрыть шифры состоящие порой из трех замечательных букв: Х, У и Й.
Легкий, еле уловимый шорох с постели, парень сразу вскакивает и подносит бутылку воды к белым губам. Девушка сильно побледнела, потеряла много крови. В ее волосах уже не видно той яркости, глаза заплыли огромными синими синяками, на лбу вздулась венка. Цвет кожи стал практически мертвецки белым. А ямочки, бывшие раньше ее характерной особенностью, сейчас больше походили на морщины.