Так я хвалился тогда. Так я утешал себя потом. Но даже до сих пор ко мне во снах приходит молодая женщина с ребенком на руках пронзенная десятком пуль. Невинная жертва гражданской войны.
Кстати о гражданской войне. Она так и не началась в полном смысле этого слова. Изучая историю Земли, я понял, чего так опасался Прот и почему действовал так безжалостно. Но это мои разумения и я оставлю их при себе.
Восстания были подавлены самым жесточайшим образом. Потоплены в крови невиновных и виноватых. Все участники в последствии были лишены каких-либо прав. Их дети насколько я знаю, не имели права селиться на территории левого берега Иса. Судьба их, зато была совершенно в их руках. В протекторате Апрата им было дозволено заниматься любой их интересующей деятельностью кроме госслужбы.
Я же получивший во время уличных боев два легких пулевых ранения, как насмешка в одну и ту же руку, был представлен к древнему знаку отличия "боевого зверя". Ну, как-то медали и ордена было бы пошло за уничтожение бунтовщиков давать. Но даже знаки отличия не всем выдавали, а только раненым в схватках с мятежниками. Считалось, что жандармерия и армия защищали сами себя и свое общество, чтобы за это давать награды.
Скажу одну удивительную вещь. Ну, кому как, а мне именно удивительную. Мятежники требовали ухода богов… и это требование не поддержал Орден. А если бы они решились и повели войска на Тиское королевство, то нам бы всем точно хана была. Они, да еще мятежники, представляли бы для нас серьезную угрозу. Но буквально только был объявлен ультиматум, как Орден передал в столицу. "Мы скорбим о бездумно пролитой крови и считаем виновных в наступивших беспорядках, тех, кто пытается насильственным методами сменить власть, предателями собственного народа и изгоями цивилизованного общества"
Вам кажется слишком пафосно? Напротив. Я просто представил себе глубокие раздумья Орденцев и пришел к выводу, что они приняли единственно верное решение. Если против своих граждан Боги не выставили излучателей, то восставший Орден с небрежной улыбкой пустили бы в расход. Так что я их прекрасно понимаю, как бы не близки были им требования мятежников, но поддержать их было бы последним решением Ордена.
Сразу, после того, как восстания подавили, начали восстанавливать разрушенное. Арестованные под усиленными конвоями работали по расчистки улиц и слому опасных строений. А так как их не особо жалели и при малейшей попытке отлынивания от работы достаточно жестко наказывали, город уже спустя неделю был более-менее в приемлемом состоянии. Здания, разрушенные бомбардировкой и снесенные под фундамент, Прот велел не восстанавливать. Он лично прилетел и, осматривая руины, сказал, что в этих кварталах будут разбиты сады и установлен монумент безумцам, что в гордыне своей погибли сами и обесчестили свои семьи. На нерешительный ропот в знак протеста со стороны свиты Принца он пояснил. Деревья, олицетворяющие жизнь и суровая правда, выбитая на монументе, заставят многих подумать о способах решения своих выдуманных идей. И не долго раздумывая, на одной из разрушенных стен дома, Боевой зверь установил достаточно приличных размеров медную бляху. И если я, стоя вечером в карауле, не имел возможности прочитать, что на ней было им выгравировано, то утром я с непонятной мне самому дрожью прочитал. "Эта стена все, что осталось от дома разрушенного бомбардировкой флотскими орудиями. Эти слова все, что осталось от того страшного и странного мятежа, что подняли безумцы против власти Богов. Наша память все что осталось о тех людях, кто не пожалел ни потомков своих, ни женщин своих отдавая их на законное наказание Богам. Они предали даже не Слово, данное их Отцами. Они предали людей в самих себе. Ибо нет для человека, как и для зверя любого, ничего дороже продолжения своего, потомков своих. Казненные здесь, уничтоженные, как звери в ловушке, людьми считаться не могут. Да простят их близкие, обреченные теперь нести клеймо".
Первое, что мне было непонятно в это надписи это ее тон. Этакий флегматично грустный тон. Он и осуждал их и в то же время относился, как к больным. И выражал скорбь, что из-за проступка сотен безумцев теперь будут расплачиваться тысячи их родственников. Ну да не мне осуждать деяния Богов.
Я находился все так же в Левобережных Воротах и о моей отправке на "архипелаг" пока больше не заикались. Более того, мне приказали возглавить, временно конечно, отдел уличных постовых, чей начальник был тяжело ранен в боях на юге города. Я, быстро вникнув в дела, теперь активно работал и честно признаюсь, даже ввел несколько новшеств в частности сооружение на перекрестках всех значимых улиц своеобразных небольших постов, в которых укрытые от непогоды жандармы могли продолжать наблюдение. Еще я подал рапорт на имя Принца-наследника с ходатайством рассмотреть на совете Правительства вопрос о разделении Жандармерии на два совершенно разных учреждения. На Жандармерию, занимающуюся общественным порядком и Жандармерию, занимающуюся исключительно уголовными преступлениями. Через неделю я к своему немалому изумлению получил ответ от кронпринца присланный со спецкурьером, в котором он выказывал мне благодарность за труды по организации работы отделов города и обещал мне, что мое предложение будет рассмотрено в ближайшее время. Тем более что положение было такое, что данная мера была далеко не излишней. Я не поверите, покраснел от теплых слов кронпринца и спрятал его письмо в надежное место у отца в кабинете. Отец искренне мне признался, что давно гордится мной, и эта похвала была мне еще больше приятна после всего пережитого. Испытывая сомнения в самом себе после того, как я командовал расстрелами мятежников я, все-таки немного приободрился от столь значимых для меня похвал. Не скрою, что совесть моя была успокоена еще и тем что на допросах, которые так же входили в мою компетенцию я в отличии от многих рядовых дознавателей вел себя с арестованными предельно корректно даже зная кто передо мной. Так в случае с известным нам подстрекателем Росраном даже зная, что он уголовник я не опустился при его запирательствах до рукоприкладства. Может из брезгливости, а может просто оттого, что уже знал его дальнейшую судьбу. Материалов на него было собрано немало и суд, состоявшийся через три недели, вывел самый суровый из допустимых приговоров: работы на архипелаге Вернова. Двадцать пять лет каторги. Изоляция социально опасного элемента. Но мы все прекрасно понимали, что это смертная казнь. На архипелаге с неумолимой точностью раз в год пропадали люди. Но слишком огромные запасы ценных металлов делали эту жемчужину слишком дорогой, чтобы ее выбрасывать. Вот и посылали туда заключенных. Адвокат Росрана верещал по поводу негуманности суда, на что ему судья весомо заявил, что только волей богов смертная казнь заменена ему на работы. То есть ему оставлен шанс выжить. А вот своим погибшим товарищам, которых он поднимал на восстания, он шансов не оставил. Сам Росран надо отдать ему должное с хмурой решительностью принял приговор и на своем последнем слове заявил: что для революции еще не наступило время. И он не раскаивается.
Мы, те, кто обязан был присутствовать на суде по долгу службы, только тогда осознали, что зараза бунтов еще не вырвана и что люди не раскаявшиеся будут продолжать свои попытки разрушить нашу цивилизацию и построить свою, только им понятную. Внутренне содрогаясь, я думал о том что, наверное, на моем веку еще не раз мне придется отдавать команду жандармам и полицейским "Цельсь". После суда эти мысли выветрились из головы, и я вернулся к своей работе.
Террор не прекратился, как бы нам этого не хотелось. Взрывы гремели на самых важных для нас участках. Взрывали все, что представляло ценность, и способно было раскачать общество. Правитель выступил с обращением к гражданам проявлять бдительность и немедленно сообщать о своих подозрениях в жандармерию. А теперь представьте, как мы взвыли на следующий день после его обращения. Изо дня в день мы носились по городу по ложным вызовам. Граждане по малейшему подозрению старались защитить себя и родных и привычно уже набирали телефон дежурной части. Замотанные за день и уставшие мы не редко ночевали прямо в кабинетах на случай ночного подъема. Но результаты были ошеломляющие все-таки. За первых три дня мы локализовали и ликвидировали несколько групп мятежников. Потом началась рутинная работа по выявлению связанных с мятежниками лиц. К нашей чести мы обошлись своими силами, не привлекая к этим задачам ни флот, ни гарнизон города с его надменным комендантом.