— Угощайтесь. — лукаво проговорила ведьма.
— А это не мираж? — опасливо спросил Лён.
— Нет, это не мираж, это из соседней лавки. Домашняя магия.
Некоторое время ученики торопливо поглощали снедь. Потом убедились, что пироги и плюшки неиссякаемы. Едва возьмёшь один пирог, как на его месте появляется другой, ещё обольстительнее.
Неожиданно на столе возникла новая чашка с блюдцем.
— К нам посетитель. — проговорила ведьма.
Вошёл невысокий плотный человек.
— Милости прошу к нашему столу. — пригласила его ведьма.
Незнакомец, однако, не спешил угощаться. Некоторое время они беседовали с ведьмой. Колдун оглядывал учеников. Наконец, он принял решение, после чего присел к столу и охотно принялся за чай. Так от них ушёл Долбер. На него нашёлся покупатель.
Следом ушли один за другим двое других учеников. Ведьма была придирчива. Не всякий гость удостаивался чашки чая. С некоторыми она не желала разговаривать.
— Я всего лишь ведьма, — сказала она Лёну и Пафу, — простая лесная колдунья. Но, я вижу души тех, кто ко мне приходит. Я не отдам вас в дурные руки.
Наконец, один посетитель, высокий человек с синими, как плащ ведьмы, глазами, ей пришёлся по вкусу. Паф и Лён не обманывались насчёт его вида. Едва выйдя с ярмарки, он может превратиться в сморщенного старикашку. Друзья печально переглянулись. Наступает время расставания.
Но разговор между покупателем и продавцом не прекращался. Ведьма настаивала, маг не соглашался. Видать, не сошлись в цене. Язык, на котором происходили торги, был непонятен товарищам. Словно болотная трава полощет на ветру. Или шумит тростник.
Наконец, ведьма вернулась к столику. Села в высокое кресло и заявила:
— Только вдвоём. Последнее слово.
Посетитель неожиданно согласился.
— Может, так и лучше. — сказал он.
Торопливо выпив чаю, покупатель расплатился, встал и махнул рукой, приглашая друзей идти за собой. Ведьма не попрощалась с ними, только посмотрела каждому в глаза, словно запоминала.
Новый хозяин вёз их на призрачной лодке по ленивому, предзимнему течению реки. Ещё издали ученики увидели высокий утёс, выступающий над быстрой стремниной. О него бились волны. А на вершине стоял в туманах сказочный замок. Островерхие башенки с высокими окошками. Стена с зубцами, и ворота над самым обрывом. Он был неприступен. Волшебник правил прямо к отвесной, почти гладкой стене утёса.
Все трое высадились на крохотной каменной площадке и лодочка исчезла. Лён огляделся. Куда можно деться с этого пятачка? Над ними возвышается утёс. Под ними тёмная холодная вода. До заросших дремучими соснами гор долетит лишь птица.
Волшебник погладил ладонью камень и сказал:
— Я пришёл домой, Зорянка.
И тут же в поверхности скалы стали образовываться ровные ступени. Волшебник поднимался по ним, следом шли два ученика. Лён оглянулся. Ступени исчезали прямо за ним. Так они добрались до таинственного замка и остановились на крохотной площадочке. Внизу, страшно далеко, несла свои неутомимые воды река.
Узорчатые каменные ворота открылись внутрь, и все трое прошли в обширный двор. Как уже понял, Лён, с пространством у волшебников свои, особенные отношения. Небольшой снаружи двор, внутри оказался намного больше. Крытый затейливой брусчаткой, он был абсолютно пуст.
Новый хозяин пошёл ко входу, выбивая каблуками искры из тёмно-серых плит двора. У дверей он встал и впервые за весь путь обратился к новым помощникам:
— Вы во владении Магируса Гонды.
Двери распахнулись.
ГЛАВА 9. Катастрофа в столовке
Маму опять вызвали в школу. Неугомонный Косицын упорно подрывал авторитет педагогики. В лице её выступала всё та же Маргарита Львовна. Вся школа читала новые стишки этого вредителя и ждали продолжения. Про неё и раньше писали на стенах всякую дрянь. Но, такой популярности стихотворного жанра всё же не наблюдалось. Замахнувшись сразу на поэму, Косицын сделался героем.
Только вчера у Зои был такой хороший разговор с Лёнькой. Они сидели у телевизора и беседа завязалась сама собой. Сын рассказал возмутительную историю о том, как матика обругала новенькую. Мама сразу заметила у сына непростой интерес к соседке по парте и деликатно не стала вторгаться в его чувства. Она представила себе такую же, как она сама когда-то, рыженькую девочку. Воспоминания пришли сами собой. И мама рассказала свою школьную историю. Причём, тоже с математичкой.
Девятый класс ей пришлось встречать в новой школе. Восьмой она окончила с отличием. У неё была прекрасная учительница. Она до сих пор её помнит Татьяну Петровну. Маму посылали на математические олимпиады. И она не сомневалась в отношении своего будущего. Но, вот переехала в другой район и поступила в новую школу. Целую четверть её не спрашивали ни на алгебре, ни на геометрии. Математичка игнорировала её. Проблема этой средних лет женщины налицо: скрытая психопатия. Нервозная женщина средних лет была уверена в собственной исключительности как педагога и не доверяла пятёркам, которые ставили другие учителя.
Сейчас мама понимает, что оказалась просто слабой. За себя надо бороться, а она опустила руки и перестала заниматься — всё равно не спрашивают. И вот в конце первой четверти её вызвали к доске. Тему Зоя знала, но вдруг заробела и растерялась. Сделала ошибку и удивилась, как учительница обрадовалась этому. С язвительностью и торжеством педагог начала высказывать, что-де некоторым оценки ставят либо по знакомству, либо за подарки. А потом, как эта матика, прошлась по внешнему виду новенькой. Тогда были в моде мини-юбки. Ничего особенного на маме не было — не короче, чем у других. Но, учительница находила такие речевые обороты, такие эпитеты!
Да, Зоя оказалась слабой. Опустила руки, убедившись в крайней нерасположенности к себе не вполне адекватной женщины. Потом и другие учителя подхватили эстафету. На плохом счету она оказалась и у классной. Даже не то, чтобы на плохом — просто мелочью, не стоящей заботы и внимания. Возненавидев не только математичку, но и сам предмет, Зоя так и не стала поступать в институт. Решила, что абсолютно бесталанна и, как часто говорили в школе, ей только булки печь.
Вся её теперешняя жизнь посвящена этому рыжему ёжику. Как хочется, чтобы он не тянул лямку, как она.
— Знаешь, сын, — поведала она, — школа — это как болезнь. Однажды она кончается.
— А я верю в лучшее. — сказал ей сын.
Вот, он верит в лучшее. А она не верит.
Теперь давний кошмар вернулся, и Зоя стоит перед столом, как ученица, не готовая отвечать урок. Столько лет прошло после школы, а она так и не умеет защитить ни себя, ни своего сына. Зоя Игоревна не знает, как говорить с учителями. Они смотрят вроде бы тебе в лицо и в то же время мимо. Каждым звуком своего голоса доводят до тебя твоё собственное ничтожество. Каждым словом объясняют, насколько лучше был бы мир без вас. И какой подвиг они совершают, тратя на вас свои драгоценные нервы.
Педагог окинула взглядом её с ног до головы и тут же вынесла вердикт: неудачница. Всю жизнь витала в облаках и не заметила, что сын стал лживым и скрытным. Теперь ждёт, что кто-то решит за неё проблемы.
Маргарита Львовна говорила исключительно правильным языком. Без всяких «э-э-э», ровно, гладко, точно. Никаких повышенных интонаций. Никогда не кричала, не срывалась, как некоторые педагоги. Её немигающие тёмные глаза давили собеседника. Она грузно сидела на стуле, откинувшись на спинку и прямо смотрела на посетительницу.
— Ваш сын, безусловно, убеждён, что я просто плохо к нему отношусь. Но, я не выделяю среди учеников ни любимчиков, ни изгоев. Я не против общительности, но всему надо знать меру. Теперь он принялся отвлекать новую ученицу. Я понимаю, что подростковый возраст ещё никто не отменял. Но, любезничать надо после уроков. Класс слабый, Ньютонами не блещет. Лобачевских тоже не наблюдается. Все дети очень неспокойные. Но, смею заметить, ваш среди них просто звезда. Вы знаете, что он пишет свои стишки прямо на уроке?